Стюарт Вудс - Полицейская сага

Но если потом он поймет, что война обошлась с ним «хорошо», то в данную минуту для него имело значение лишь то, что он жив и, следовательно, в состоянии попытаться уговорить эту девушку выйти за него замуж. Он сделал над собой усилие и перестал повторять про себя текст предложения, осмотрелся вокруг и стал искать, на чем бы сосредоточить внимание. Лучше попробовать сымпровизировать. В суде у него всего лучше получалась импровизация. Рядом с ним пристроился молодой пехотный капитан, грустно уставившийся в пинтовую кружку теплого пива. Подле его локтя на стойке бара висела тросточка.

— Вы откуда, капитан?

Молодой офицер поднял голову. Билли решил, что капитан, наверное, немного пьян, но ведь и он такой же.

— Из Эльмиры, штат Нью-Йорк, сэр.

— Думаю, что очень скоро вы будете дома.

— Да, сэр. — Он похлопал по тросточке. — Из-за этого я не попаду на Тихий океан. Но, похоже, я, в конце концов, поправлюсь. Мне еще повезло.

— Но вы этому вовсе не рады. Не готовы вернуться домой?

— Да нет, готов. У меня жена и ребенок, которого я видел всего один раз. Мне будет легко вновь вернуться к гражданской жизни, даже если какое-то время придется хромать. Я, правда, знаю и таких ребят, для которых конец войны — горе горькое.

— Горюют, что их больше не подстрелят?

Капитан оторвался от пива и бросил более пристальный взгляд на Билли.

— Вы пилот?

— На «Б-17».

— Значит, на этой войне вы поубивали немало.

— Не слишком в этом сомневаюсь.

— И вам это нравилось?

— Пилотировать бомбардировщики?

— Убивать людей.

— Стараюсь об этом не думать. Особенно, о Дрездене. Мне очень трудно об этом не думать.

— А есть люди, которым это нравилось.

— Убивать людей?

Капитану вдруг стало больно, и он неловко задвигался на высоком табурете у стойки бара. И стал говорить, как человек, знающий, что он пьян, но желающий, чтоб его поняли: четко и размеренно.

— Был у меня такой в роте: совсем еще мальчишка, но уже сержант. — Он смолк на мгновение и перевел дыхание. — Сержантом его сделал я. В самое тяжелое время отступления в Арденнах он принял на себя командование взводом, когда лейтенанту не повезло. Он был от этого в восторге.

— От командования взводом?

— От возможности убивать. Когда другие умирали по его воле, он чувствовал себя на седьмом небе. От этого у него… — Язык у капитана стал заплетаться, и он умолк.

Билли попытался вставить слово и переменить тему, но капитан пришел в себя и продолжил свой рассказ.

— Я как-то обнаружил его… неподалеку была большая воронка от снаряда… там находились немецкие солдаты, совсем еще мальчишки и пара стариков… к концу войны мы часто сталкивались с подобным… В общем, в воронке их оказалось восемь. Я пришел к нему, потому что услышал, как он стреляет из своего «томпсона», и решил, что ему нужна помощь. А пришел я тогда, когда он достреливал последнего. Этому солдату было не меньше шестидесяти.

— Ну, один против восьмерых, ему же надо было защищаться. Они же были вооружены?

— Тот последний, которого он застрелил при мне, был вооружен винтовкой с примкнутым штыком, а к штыку был прикреплен носовой платок, то есть белый флаг. Вначале он меня не заметил. Солдат-старик умолял его. Но он выстрелил. И при этом улыбался. Он был в восторге. Оттого, что уложил восьмерых.

— Трудно в подобный миг влезть в чужую душу и чужие мысли. Ему это могло представляться как-то иначе.

— Я знаю, как это ему представлялось. Форма у него была мокрой. А точнее — штаны. Он кончил и спустил в штаны. Все это оказалось для него непомерно влажной мальчишеской мечтой, вдруг ставшей явью.

Билли стало страшно.

— А вы… ему было предъявлено обвинение?

— Прежде, чем я успел на все это хоть как-то отреагировать, меня из-за спины накрыл миномет. Я пришел в себя в полевом госпитале. На следующий же день меня переправили в Англию. Не знаю жив он или мертв, но надеюсь, что мертв. Дома понятия не имеют, что с такими делать. Он же вернется, как герой. У этого было в полку больше всех наград, и все потому, что он любил свою работу. Его обучили убивать людей, и ему это понравилось. Думаю, что я догадывался об этом, но я не мог откомандировать его: он был мне нужен. В конце концов, я смог сделать только одно: написать из госпиталя новому командиру роты, и я даже не знаю, получил ли он это письмо.

Билли поднял голову и увидел, как она пробивалась к нему через толпу.

— Надеюсь, капитан, что он это письмо получил, и полагаю, что вы сделали все, что могли. Надеюсь, что вам легче будет забыть обо всем этом, чем мне забыть про Дрезден, и желаю вам удачи. Извините. — Он протиснулся к ней сквозь толпу и схватил ее за руку. — Пойдем, подышим воздухом. — И они направились к двери.