Сергей Журавлев - Ниже – только вверх. Книга 4. Зона отчуждения

Переговорив с Глебом, Феликс вернулся в дом Ставроса. Хозяева давно сидели на чемоданах. Марты он не увидел, но вскоре она приехала на такси-микроавтобусе и привезла кресло-каталку для транспортировки людей с ограниченными возможностями.

Греку обработали раны и наложили свежие повязки с минимальным использованием бинтов. В добротном костюме и демисезонном пальто он мало чем выделялся из общего фона. Разве что привлекали внимание легкая хромота и зафиксированная в согнутом положении рука.

Пока люди заканчивали последние приготовления, Ижик терся у ног Йованы. Животное явно чувствовало, что происходит что-то неладное, и не давало хозяйке проходу.

– Ставрос, ты не станешь возражать, если мы рыжего заберем с собой? Он чипирован… И все прививки сделаны.

– Конечно, дорогая, – улыбнулся Ставрос, – он же без нас затоскует. Только тогда не корми его перед полетом.

В аэропорту их встречали Мигель и Путу на новеньком «Фольксвагене Панамера». Перейдя работать в табачную компанию Феликса, Путу по дороге к вилле, расположенной на берегу океана, тренировал свой английский и рассказывал приезжим о достопримечательностях. На великолепной трехэтажной вилле гостей с нетерпением ждали. Перекусив на открытой террасе, обращенной к океану, гости отправились купаться. Через несколько дней к компании присоединились Аркадий, Алеся, Наташа, Юра и Глеб.

Юра впервые в своей жизни окунулся в соленую воду. Плавать он не умел, и поэтому был сильно удивлен, что не тонет в океане. Глеб, продемонстрировав разные стили, подплыл к нему и предложил себя в качестве тренера по плаванию. Парень с восторгом принял предложение, и они незамедлительно приступили к тренировкам, найдя себе, таким образом, занятие.

Мужчина и женщина лет сорока сидели в освещенной предзакатным солнцем небольшой комнате. Обращенные лицом к лицу, они боялись взглянуть в глаза друг другу. Она, как школьница, плохо выучившая урок, опустив голову, теребила носовой платок, изредка прикладывая его то к глазам, то к носу. Он, положив руки на стол, не моргая, смотрел на круг, образованный соединенными кончиками больших и указательных пальцев. Смотрел, словно пытался в бесконечности кольца найти ответ на все накопившиеся вопросы. Время шло, но ни Феликс, ни Наташа не осмеливались нарушить тишину, чтобы не порвать единственную невидимую нить, объединяющую их в этот момент. Каждый пытался осмыслить то, ради чего они встретились именно сейчас. Каждого волновало, что произойдет, если кто-либо начнет искать оправдание своим поступкам, приведшим к трагедии. Станет ли Феликс, публично униженный женой, обвинять ее. Будет ли Наталья искать оправдания своим поступкам…

«Ну что я ей скажу? Спрошу, как ты могла? И что это изменит? Смогла и сделала… И мне даже известно, почему. Потому что женщина слаба по своей сути. А я как мужчина не имел права подолгу оставлять ее одну. Теперь я понимаю, что нет в мире богатств, способных заменить простое человеческое общение. По-настоящему любящее сердце любит не за деньги», – рассуждал Феликс. События последних дней кардинально изменили его отношение к себе и к окружению. Раньше он не задумывался над тем, что послужило причиной, подтолкнувшей человека к действию. Он оценивал действие. Теперь же он научился смотреть в корень, искать причины и понимать их. И он решил, что не имеет права судить человека, истинно раскаявшегося и умоляющего о прощении. Феликс понимал, что сам толкнул жену на измену и предательство…

Монотонной, бесконечной лентой-каруселью перед глазами Наташи прокручивались события последних месяцев, вызывая то страх, то ненависть, то жалость к себе. Она не знала, с чего начать, и была уверена, что Феликс не поверит ни единому ее слову. Хотя это ее мало тревожило. Для нее было важно покаяться и попросить прощения, и она решительно поднялась из-за стола, подошла к мужу и опустилась на колени. Подняв голову, заглянула ему в глаза и, с трудом сдерживая слезы, заговорила:

– Господи, молю тебя о прощении. Помоги рабу Божьему Феликсу простить рабу Божью Наталью!..

Феликс удивился таким словам жены и пристально взглянул в ее лицо. В эту минуту оно было необычайно красивым и одухотворенным. В нем не было ни прежней напыщенности, ни фальши, и ему показалось, что она впервые была искренней.

– …Господи, – продолжала Наталья, – знаю, причинила ему столько боли и страданий и, что самое страшное, – делала это умышленно.