Урсула Познански - Игра 14.0

— Ага. Разве что вдруг выяснится, что ты — дочь какого-нибудь богатого фабриканта, желательно с дворянскими корнями и собственной обслугой. В таком случае он мог бы простить тебе, наверное, даже твою прическу. — Он усмехнулся. — Ты случайно не дочь богатого фабриканта?

— Не-а.

Айрис невольно подняла руку к голове и ощупала взлохмаченные космы. Лицо ее посерьезнело.

— Прости. Насчет прически я погорячился. — Он взял девушку за плечи, чуть отстранил, удерживая на расстоянии вытянутых рук, и пристально всмотрелся в ее глаза, словно пытаясь найти в них ответ. — Кто же ты тогда?

Она молчала.

— Я бы очень хотел познакомиться с тобой поближе. Но о себе ты, видимо, не особо-то любишь распространяться, верно?

— Какой ты наблюдательный.

Бастиан кивнул.

— Как ты тогда отнесешься к тому, что рассказывать о тебе буду я? Я говорю, что о тебе думаю, а ты должна отвечать только «да» или «нет».

А стоит ли? Поначалу Айрис хотела отказаться наотрез, но, скрепя сердце, лишь пожала плечами. Если, конечно, он и вправду будет просто задавать вопросы. В конце концов, всегда можно отказаться отвечать.

— Ладно.

— Отлично. — Бастиан уселся, скрестив ноги, взял правую руку девушки и крепко сжал. — Начнем с самого простого. Тебя зовут Айрис. Это твое настоящее имя?

— Да.

— Тебе примерно… восемнадцать лет.

— Семнадцать.

— Да? Что ж, я почти угадал.

— Ага.

Он задумался.

— Ты просто фантастически играешь на арфе, стало быть, ты, по всей видимости, много лет занималась музыкой?

— Да.

Но давно, очень давно уже не занимаюсь.

— Музыка невероятно важна для тебя, и иногда ты, наверное, думаешь… музыка — это единственное настоящее, что есть в твоей жизни.

Откуда он узнал? Девушка отвернулась и посмотрела на озеро.

— Да.

— Ты… — Бастиан осекся. Айрис почти физически ощутила, как старательно он подбирает слова, чтобы не ошибиться и не обидеть ее. — Ты чего-то боишься. Или кого-то.

Она ничего не сказала, только кивнула.

— Ты от него убегаешь?

Снова кивок.

— А он тебя преследует. И поэтому ты думаешь, что одно из стихотворений адресовано тебе.

— Да. — Айрис произнесла это почти беззвучно.

— Я должен тебе кое в чем признаться, — Бастиан поглаживал ее пальцы, запястье, внутреннюю сторону предплечий. — Когда я вчера пришел к ручью за водой, там уже была ты. Ты как раз мылась, и я сразу развернулся и пошел обратно, чтобы не помешать тебе, но…

Айрис знала, что сейчас услышит, и не сводила глаз с земли под ногами.

— …Но я увидел шрам у тебя на плече.

Стрекозы снова вернулись к озеру. Теперь они наворачивали круги в другую сторону, и к ним присоединилась третья стрекоза — зеленая. Она сверкала на солнце, и Айрис вспомнила, что по-английски стрекозы — dragonflies. Драконовы мухи. Звучит очень красиво.

— Этот шрам оставил тот, кто тебя преследует?

Бастиан крепче сжал ее руку. Неужели она кивнула?

— Твой отец?

— Нет. — Прозвучало это совершенно спокойно. — Мой отец далеко отсюда. Говорят, в Новой Зеландии. А это… это друг. Точнее говоря, тот, кого я когда-то считала другом.

Та из синих стрекоз, что была крупнее, опустилась на вздымавшуюся над водой травинку. Стебелек согнулся под ее весом, но выдержал.

— Год назад я рассорилась с матерью. Скандал вышел очень… бурным. Она выставила меня за дверь, и тут появился Симон… в смысле, появился в моей жизни. Ему было девятнадцать, кое-какие друзья у нас оказались общими… так мы и познакомились. Он сказал, что я пока могу пожить у него. Как в общежитии. Дом за городом, но недалеко — очень удобно. Я ничего плохого даже не подозревала.

Зеленая стрекоза подлетела совсем близко и опустилась на лист папоротника. На каждом ее крылышке, у самого края, виднелось черное пятно.

— Поначалу, пару месяцев, всё шло хорошо. Он был невероятно милым, и у нас сложились такие… довольно свободные отношения. В общем, ничего особо серьезного между нами не происходило. Однако постепенно начались странности. Симон стал контролировать каждый мой шаг, ужасно бесился, если я опаздывала или не отвечала на звонок по мобильному. Он сказал, что я должна жить по его правилам, раз он принял меня к себе. У меня ни гроша не было, переехать куда-либо я не могла, поэтому попыталась выполнять его требования.

Короткие, похожие на крючки ножки стрекозы скользнули по ее фасеточным глазам — мелкими, суетливыми движениями. Еще раз. И еще.

— Так продолжалось довольно долго, пока я не осознала, что он действительно просто сумасшедший. Однажды Симон не выпустил меня из дома. Запер. Мне он это объяснил тем, что мы теперь принадлежим друг другу навечно, и пригрозил, что, если я ему нагрублю, подожжет дом. Подожжет вместе со мной.