Сара Дюнан - На грани

— Да. В свое время это было частью... — ах, я забыл слово: как называется приют, где молятся, женский приют?

— Монастырь?

— Да-да, монастырь! Но в современной Италии монахинь уже не так много.

— В каком же это месте?

— Как я уже говорил вам, неподалеку от Пизы, но повыше, в горах. Потому здесь и прохладнее.

Пиза — это где-то возле побережья. Не помнится, чтобы рядом были горы, однако Тоскана — область гористая, хотя после стольких лет ее географические познания, уж конечно, не могут считаться точными.

— Мы с женой поселились здесь семь лет назад. — Он обвел рукой комнату. — Это она занималась перестройкой.

Жена... Вот уж не ожидала!

Это она на снимках?

Да.

— Приятно было бы с ней познакомиться.

Он покачал головой, ставя чашку на блюдце. «О, боже, — внезапно осенило ее. — Она умерла, вот вам и объяснение. Он потерял жену и все еще переживает потерю!»

— Она... Ее здесь нет... Вот уже год, как она умерла.

Конечно! Отсюда все — и эти фотографии, и преувеличенная галантность, и странная настойчивость.

— Простите, я... Он насупился.

— Вы не знали. У нее был — как это сказать? — комок. В мозгу. — Он подождал, не подскажет ли она ему нужное слово, но она молчала. — Это было так неожиданно. Она была в саду и вдруг упала. Доктора говорили, что она совсем не страдала. Погрузилась как в сон.

Вот так же и она в машине накануне вечером — жива и радуется жизни, а в следующую секунду проваливается в пропасть, бездонную, как сама смерть. Повторение того, что уже было когда-то, несомненно, потрясло его. Может быть, он вспомнил жену, когда тащил ее в дом, вынув из машины? Может быть, и сейчас он вспоминает ее, и этим объясняется напряженность его позы, пристальность взгляда? Скрытая печаль разъедает душу, отравляет ее ядом, за молчанием его может таиться буря чувств. Значит, причина в этом? Может быть, да, а может быть, нет...

— Почему вы не отвезли меня в больницу? — внезапно спросила она.

— Что?

— Вчера вечером, когда мне стало плохо в машине, почему вы не поехали в больницу? Почему вместо этого вы притащили меня сюда?

Он пожал плечами.

— Больница здесь на другом конце города. А потом, я не знал, есть ли у вас страховка. Это дорого, вот я и подумал, что будет лучше отвезти вас ко мне. Мой личный доктор — отличный специалист. — Она нахмурилась. Он налил ей в стакан еще воды. — Вы перенервничали, должно быть? Вчера вечером — проснуться в запертой комнате... Я не хотел вас пугать.

— Все в порядке, — торопливо сказала она, а затем, словно побоявшись показаться невоспитанной, добавила: — Очень сожалею ло поводу вашей жены.

Наступила неловкая пауза. Она поглядела на ручные часики, потом вспомнила о разбитом стекле на них.

— В котором часу мой рейс?

— В пять. У вас полно времени. Съешьте еще чего-нибудь, прошу вас!

Но еда не приносила успокоения. Анна потягивала воду из стакана. В доме было так тихо. С трудом верилось в то, что аэропорт всего в нескольких милях отсюда.

— Больше не хотите? Ну ладно. Может быть, пройдем в сад, посидим там? Сад сейчас довольно запущен, но там есть чудесное тенистое местечко. Или вы хотите еще прилечь?

Ей вдруг представились скамейка в тени под деревом и женщина, падающая с нее навзничь, бездыханная. Она быстро отодвинула стул и встала из-за стола. Два увиденных образа все никак не оставляли ее.

— Честно говоря, если вы не против, я бы хотела выехать в аэропорт прямо сейчас. — Он молчал, и пауза затягивалась. Ей показалось даже, что он пропустил ее слова мимо ушей. — Мне еще выписывать билет, — неуклюже попыталась оправдаться она.

— Билет ваш в полном порядке, — спокойно сказал он. — Я сделал это по телефону.

— Да, но... я все равно хотела бы поехать пораньше.

В мире, где добрые дела не вызывают подозрений, его заботливость посчитали бы добротой. Она знала, что рисковала показаться грубой, но ей не терпелось как можно скорее уехать отсюда.

— Понятно. Хорошо. — Голос его был ровным. Он поднялся и пересек комнату, подойдя туда, где на серванте стоял телефонный аппарат. Сняв трубку, он обернулся к Анне.

— Вы уверены, что не хотите еще побыть здесь? У вас довольно усталый вид. Не хотите позагорать, искупаться в озере? Я сохранил кое-что из вещей жены. Ее купальник, я уверен, будет вам впору. — Он запнулся. — Я буду рад считать вас своей гостьей.

Мужчина средних лет, увядания, мучительно тоскует по жене, скучает, не знает, как избавиться от одиночества. Зачем воображать себе что-то зловещее, если все это может быть просто печальным? Так будь с ним вежливой, приказала себе Анна, и не показывай, как ты боишься его.