Брижит Обер - Железная Роза

Он снял трубку:

— Сюзанна, будьте добры, найдите личное дело нашего бывшего воспитанника Жоржа Лиона, тысяча девятьсот пятьдесят второй — тысяча девятьсот шестьдесят шестой.

Эти даты прозвучали прямо как считанные с надгробного памятника. Несколько минут мы сидели, обмениваясь банальными соображениями о погоде и о необыкновенных холодах, но наконец зазвонил телефон. Профессор схватил трубку:

— Извините меня… Да?.. Ах, вот как… Разумеется, в этом случае… Но вы вполне уверены?.. Нет, нет, прошу прощения. Благодарю вас.

Он повернулся ко мне, на лице у него было смущение.

— Боюсь, господин Лион, я не смогу исполнить вашу просьбу.

Я почувствовал, что начинаю закипать. Этот претенциозный недоносок не желает даже шевельнуть пальцем!

— А почему, позвольте поинтересоваться? Вам мало того, что вы отравляете жизнь сотням детей, так вы еще решили проявить свою власть, отказавшись выполнить совершенно законную просьбу!

— Да, разумеется, совершенно законную, но невыполнимую.

— Как вас понимать?

Вдруг мне пришла безумная мысль. А что, если Хольц и Маленуа напали на мой след? Я уже ждал, что сейчас ровными рядами сюда вступит армия мусоров, однако ничего такого не произошло. Профессор Годар посасывал трубку. Он настороженно взглянул на меня и кашлянул.

— Дело в том, что, как мне кажется, вы никогда не были воспитанником нашего приюта.

— Чушь! Личное дело могло затеряться…

— Не думаю. И вообще личное дело у нас просто не может затеряться.

— Врете!

— Мне очень жаль, видимо, здесь какое-то недоразумение. Прошу меня извинить, но у меня срочный разговор и…

— Вы должны найти мое личное дело!

Я вскочил, он тоже поднялся и поспешно направился к двери. Я догнал его, когда он уже был на газоне, и, стараясь сдерживаться, попросил его:

— Постоите. Мне очень нужно мое личное дело. Почему вы не хотите показать его мне?

Он убедился, что его коллега находится недалеко и его можно будет позвать. Отступил еще на шаг, вынул изо рта трубку и отчетливо, точно говорил с глухим, произнес:

— Потому что институт открылся только в пятьдесят восьмом году.

У меня отвалилась челюсть. А он, еще отступив, продолжал:

— Поэтому поступить сюда в тысяча девятьсот пятьдесят втором году вы просто физически не могли. А сейчас, если позволите, я вернусь к моим воспитанникам.

Его подчиненный подошел к нам, очевидно встревоженный нашим несколько непонятным поведением, и оба они поспешно удалились, оставив меня стоять столбом посреди идеально подстриженного газона.

За спиной раздался звук. Я обернулся, готовый ко всему. Но это подошла Марта. Лицо у нее было расстроенное. Она взяла меня за руку:

— Пошли. Брось ты все это, Жорж.

Я оттолкнул ее. На душе было страшно горько.

— Ты это знала, да? Знала с самого начала!

Разъяренный, я пошел прочь от нее. Я чувствовал себя одиноким, таким одиноким, каким никогда еще не был. И меня наполняло отчаяние, оттого что моя жизнь растаяла, как снег под солнцем. Марта дотронулась до моей руки:

— Нет, вовсе не с самого начала. Со вчерашнего дня. Я ведь не хотела останавливаться здесь. Ах, Жорж, мне так хотелось, чтобы этот кошмар кончился.

— Для меня он только начинается и, боюсь, будет долго продолжаться.

Мы уже были около машины. Я снова взглянул на этот огромный мрачный дом. Нет, этого не может быть. Я же знаю, что вырос здесь. И видел этот фасад бессчетное число раз. Я повернулся к Марте, стоящей рядом со мной:

— Ты говоришь, со вчерашнего дня?

Она молча протянула мне несколько листков, и я узнал шрифт машинки Ланцманна. В датах были большие разрывы. Очевидно, листки эти были изъяты из рукописи. Марта поспешно объяснила:

— Они свалились под кровать. Ты их не прочел.

Я ответил с горькой улыбкой:

— Свалились под кровать? Могла бы придумать что-нибудь поудачнее.

Но все равно я жадно схватил их. И сразу бросился читать, как бросаются в воду, не умея плавать.

10 апреля. Ровно в пятнадцать, в час, когда был назначен прием, в дверь позвонили. Я открыл. На пороге стоял Грегор в костюме, в котором я никогда его не видел. Он подстриг волосы. Он протянул мне руку:

— Доктор Ланцманн, не так ли?

Совершенно ничего не понимая, я кивнул. Тогда он вошел и направился в кабинет. Выглядел он спокойным и уверенным в себе. Я шел следом. Он повернулся и представился:

— Жорж Лион. В бумажнике я обнаружил вашу визитную карточку. Не знаю, как она туда попала, но оказалась очень кстати. У меня некоторые сложности. Я могу сесть?