Брижит Обер - Железная Роза

— Тебе нехорошо?

— Мне вдруг вспомнилась погода в тот день. Черные тучи и солнце, проглядывающее в разрывах. Вспомнил, глядя на эту фотографию…

Я снова глянул на глянцевую фотобумагу, и на меня наплыла новая волна образов: мои руки на рулевом колесе, извивающаяся серо-стальная лента дороги, ярко-белый щит «Гостиница „У Никола“, 100 метров налево». Меня охватил жуткий страх, и я почувствовал, как сжался желудок, словно в ожидании неминуемого удара. Марта с тревогой наблюдала за мной. Она кивнула на права:

— Они были с тобой в машине?

— Да, потому-то они так выглядят.

— А твой пассажир?

— Личность его так и не удалось установить. Само собой, если это был Грегор…

— Так ты его совсем не помнишь?

Я собрался ответить «нет», но меня передернуло дрожью, и возник образ руки, лежащей на засаленных вельветовых брюках. Руки с черными, обломанными ногтями. А в голове звучал голос — голос, совершенно незнакомый, без конца выпевающий одни и те же слова: «Спасибо вы очень любезны спасибо вы очень любезны спасибо вы…»

— Нет! — выкрикнул я.

Марта сбросила скорость и заехала на площадку для отдыха.

Я взмок от пота, меня сотрясала дрожь, а зубы, я чувствовал, были так стиснуты, что, казалось, вот-вот сломаются. Машина остановилась, и Марта склонилась надо мной:

— Что с тобой, Жорж?

— Не знаю. Мне холодно. Страшно болит голова. Ощущение такое, будто сейчас меня вывернет.

Говоря это, я машинально провел пальцами по фотографии Франца Майера и вдруг умолк.

— Что такое? Что с тобой?

— Фото…

Моим чутким пальцам фотография показалась чересчур выпуклой. Я резко повернулся к Марте:

— Господи! Марта!

Не раздумывая, я оторвал фотографию. На колени мне упала маленькая бумажка. Мы смотрели на нее, не решаясь произнести ни слова, наконец я взял ее и медленно развернул. То была шелковая бумага, покрытая какими-то крохотными значками. Я поднес ее к глазам и едва сдержал крик радости: то был список в стенографической записи, список по всей форме — с именами и адресами. Тот самый СПИСОК! А в левом верхнем углу отдельная, особая строчка. Я с трудом разобрал ее, и сразу же боль как будто улетучилась.

«Жоржу от брата Грегора. Да хранит тебя Бог надежней, чем меня».

Марта, смеясь, обняла меня:

— Жорж! Жорж! Это фантастика! Пересечем границу, и ты, если захочешь, увидишь этот список во всех газетах. И мы будем свободны и сможем быть вместе, наконец-то вместе…

Я крепко прижал ее к себе, но сердце у меня было полно невыразимой печалью, как будто, сам того не сознавая, я присутствовал на похоронах.

Через минуту Марта уже снова вела машину. Надо было как можно скорее пересечь австрийскую границу. Из Австрии мы отправимся в Италию, доедем до Пьемонта, а оттуда во Францию. Путь этот самый длинный, но зато нашим возможным преследователям вряд ли придет в голову, что мы воспользовались им. Я сложил список, открыл сумку Марты и сунул его в пробку пульверизатора духов. В сумке лежал паспорт. Заинтригованный, я заглянул в него, там стояло: Магдалена Грубер.

— Ты что, замужем за Грубером?

— Нет, просто у меня фальшивый паспорт, чтобы легче было разъезжать по Европе. А почему ты спрашиваешь? Тебе это неприятно?

— По правде сказать, мне было бы противно жениться на фрау Грубер.

— Дурачок! Когда ты меня увидел первый раз в Брюсселе, я прилетела туда повидаться с Францем. Он устраивал мне адскую жизнь, мне приходилось иногда уделять ему немножко времени.

Я ощутил горький укол ревности, но удержался и не задал вопрос, на который очень бы хотел получить правдивый ответ. Марта взъерошила мне волосы.

— Не будь ревнивцем, этот тип ничего для меня не значил. Но я не могла поставить под угрозу свое задание и обратить его во врага. Всякий раз, когда я отправлялась на встречу с ним, и поверь, я делала это как можно реже, я пользовалась личным самолетом Зильбермана. В тот раз я вернулась домой минут за двадцать до тебя и едва успела нырнуть под одеяло, когда услышала, что ты входишь в дом. Но хуже всего было то, что я не знала, что ты меня заметил. А связала я твое пребывание в Брюсселе с тем ограблением позже, когда ты смотрел телевизор. Слепой — это был ты, да?

— Из тебя получился бы грозный легавый! Ну а во второй раз, в день ограбления?

— Мне нужно было встретиться с одним из командиров бригад, который был проездом в Брюсселе, и я объявила, что хочу повидать Франца. Бедняга, он просто в себя не мог прийти от радости! Когда я увидела тебя на улице, мне показалось, что я сейчас хлопнусь в обморок. Я сбежала первым рейсом, летевшим в Женеву.