Карин Альвтеген - Тень

— Подожди.

Мрак в душе сжался от ехидной радости. Торгни оглянулся. Аксель встал. В его глазах горело чувство, которое по праву могло соперничать с силой, поработившей душу Торгни.

— Ты не оставляешь мне выбора. Я надеюсь, ты это понимаешь.

— Выбор есть всегда, Аксель, все упирается в приоритеты.

Аксель отвел взгляд. Он почти задыхался.

— Как ты себе это представляешь?

Глухой, почти неразличимый голос.

— Это мое дело. А ты просто устрой, чтобы сегодня вечером она осталась дома одна.

Торгни посмотрел на часы.

— Идите с женой в кино или еще куда-нибудь, и Герду отправь из дома. А я останусь у тебя в кабинете, пока вы не уйдете. И не забудь виски, которым ты собирался меня угостить.

— Мерзавец.

Торгни улыбнулся.

— Что ты чувствуешь, Аксель? Прислушайся к себе, что ты чувствуешь?

Аксель стоял наклонившись вперед, опираясь руками о столешницу. Тень того, кем он когда-то был. Месть Торгни уже свершилась. Осталось довести до конца задуманное.

Бесцветным голосом, медленно, останавливаясь после каждого слова, Аксель заговорил:

— Если когда-нибудь где-нибудь пройдет слух, что, кроме меня к «Тени» имеет отношение еще кто-нибудь, я лично привлеку тебя к ответу и расскажу обо всем, что ты здесь сегодня сделаешь. Если я упаду, я потяну тебя за собой. В остальном же я хочу, чтобы ты пообещал мне исчезнуть из моей жизни, и надеюсь, что скоро ты окажешься в аду, где тебе самое место.

Торгни опустился на незаправленную кровать. Тридцать лет он прожил в этой тьме. Ни разу, ни на день она его не отпустила. Как это могло случиться? Он не знал. Он заблудился во мраке. Тридцать лет он искал оправдания, но так и не нашел. Какое-то время ему удавалось притворяться. Он отполировал реальность и скользил по ней, стараясь не думать о своей вине. Но невидимые трещины постоянно напоминали о себе. Интересно, зло всегда присутствовало в нем как часть его натуры? Или оно появилось после того, как у него все отняли? Не оставив ему ничего, кроме жажды разрушения. Слишком поздно он понял, что отомстил не Акселю, а самому себе. То, на что он оказался способен, вызывало невыносимый стыд. Слова Рагнерфельдта оказались пророческими. Считая себя мерзавцем, Торгни и жил все эти годы как мерзавец. Если очень стараешься, то результат не замедлит себя ждать.

Торгни старался.

И ему удалось.

Раннее утро. Еще не проснувшись, уже знаю — я рад.

— Джорж, — шепчет она и теребит губами мое ухо. — Там весна, я чувствую ее запах через окно, идем!

Соня тянет меня за руку. Открываю глаза и вижу ее улыбку.

Нужно быть осторожным — а вдруг боги все же способны на зависть.

Не отнимайте это у меня, прошу я негромко.

Так, чтобы она не услышала.

Собираем корзинку и идем к воде. Расстилаем плед, завтракаем. Ее сынишка забыл дома шапку и сейчас топает по проснувшейся зелени, там, где еще вчера все было бурым и мертвым.

Я сажаю его себе на плечи и мчусь сквозь весну, пока он не начинает хрипеть от хохота. Соня сидит на земле и смеется. Это наш с ним ориентир в зелени — далекая точка красного платья.

Потом мальчик сидит у нее на коленях и ест печенье, а я наливаю кофе в разномастные чашки. Но скоро ребенка отвлекает что-то, что способны видеть только дети, и он отходит от нас в сторону. Соня не спускает с него глаз.

Больше мне ничего не нужно, думаю я. Она здорова, и больше мне ничего не нужно.

Но лишь только я позволяю себе так подумать, эта мысль немедленно разделяет нас. Словно граница проходит по расстеленному на земле пледу.

Есть вещи, о которых мы никогда не говорим.

Соня берет меня за руку, словно тоже видит нежданного гостя. И, как бывало и прежде, отвечает на мой невысказанный вопрос:

— Я никогда не падаю. Я просто делаю шаг вниз.

— У тебя есть я.

Я глажу ее по щеке;

— Я дышу тобой, я хожу по земле твоими ногами.

— Не оставляй меня, Джорж.

— Я не оставлю тебя, — отвечаю.

Она смотрит на мальчика.

— Когда мужчина и женщина любят друг друга и дают друг другу обещания, они знают, что эти обещания действительны здесь и сейчас, но со временем все может измениться.

— Не для меня.

Она берет мою руку.

— Ребенок верит в смысл сказанного. Я верила маме, когда та говорила, что не оставит меня. Зачем давать ребенку обещание, которое ты можешь не выполнить?

Соня снова смотрит на мальчика.

— Я люблю его. Почему этого недостаточно?

Кристофер отложил книгу. Близился вечер, а он так и не вставал с кровати — читал «Ветер шепчет твое имя», а в перерывах просто смотрел в потолок. Текст можно было воспринимать только постепенно, маленькими частями. Оказывается, на протяжении этих долгих лет неведения его тайна хранилась в библиотеке.