Карин Альвтеген: Тень

Женщина сопротивлялась, не хотела становиться легкой добычей.

Она перестала смотреть ему в глаза, уцепившись взглядом за какой-то предмет поблизости.

— Униформа, которую носят эти восемь юношей, обязывает их выполнить приказ и убить четырнадцать невинных людей.

Кто-то кашлянул. Ян-Эрик с раздражением заметил, что созданная им магия нарушена. Судя по движению в зале, несколько слушателей поменяли позу. Но тут женщина вновь посмотрела на него. На этот раз увереннее, и связь была установлена. Двое из трехсот присутствующих в зале знали, что между ними есть контакт. Ожидание, вызов. Физическое влечение.

Которое невозможно удовлетворить.

— Семеро из восьми солдат не сомневаются, они готовы выполнить приказ и занимают позицию. Но Йозеф Шульц внезапно понимает, что не может выстрелить. В гробовой тишине его оружие падает на землю, он медленно идет к стогу сена и занимает место среди приговоренных к смерти.

Ян-Эрик включил слайд. На экране позади сцены появилось черно-белое фото события, которое разыгралось шестьдесят пять лет назад.

— Возможно, никто бы не вспомнил о Йозефе Шульце и его героическом выборе, если бы один из его товарищей не запечатлел это на пленке. Что заставляет человека сделать выбор, подобный тому, который сделал Йозеф Шульц? Какое качество отличало его от остальных членов немецкого патруля? Тех, кто, не задумываясь, убил не только четырнадцать незнакомых гражданских лиц, но и своего товарища Йозефа Шульца?

Наступила тишина. Ян-Эрик неторопливо сделал глоток воды. Женщина не спускала с него глаз ни на мгновение, и он упивался этим. Рядом с ней не было мужчины, но это не означало, что его нет совсем. В провинции литературные вечера посещают по большей части женщины, они приходят компаниями, оставляя мужей дома. Слава богу, опыт подсказывал, что наличие мужа вовсе не является преградой. Власть сцены творила чудеса и отпирала двери, которые никогда раньше перед ним не открывались. Возможно, и сегодня будет так же. Судя по ее взгляду, лекция того стоила.

— Именно этому вопросу мой отец и посвятил свое творчество. Но — обращаю ваше внимание — он не искал ответ на вопрос, он описывал. Моим отцом двигало стремление передать сущность поступка Йозефа Шульца. Что помогло Шульцу преодолеть безнадежность от того, что его выбор, по сути, ничего не менял? Как он понял, что собственный выбор человека — это великая сила? Как смог он отбросить страх и эгоизм, которые мы все презираем, но которые тем не менее зачастую определяют наши поступки?

Ян-Эрик выдержал паузу. Он всегда делал паузу именно на этом месте, и слушатели обычно сидели, словно завороженные его словами. Впрочем, слова были не его, а его отца, но посредником выступал теперь именно он, Ян-Эрик. Его голос всегда был похож на голос отца, а за годы выступлений ему удалось сгладить различия настолько, что они вообще стали едва заметны. Знаменитые авторские читки отца слышал каждый, его голос давно превратился в национальное достояние. Но голос Акселя Рагнерфельдта теперь остался только в драгоценных записях. Инсульт, случившийся пять лет назад, лишил его речи, и право нести культурное наследие дальше перешло к Яну-Эрику. Переводы отцовских книг издавались по всему миру, роялти исправно поступали на счета семейного предприятия, которое со временем превратилось в небольшую империю с правлением и благотворительными фондами. И с приличной зарплатой, начисляемой Яну-Эрику, который следил за деятельностью предприятия в качестве исполнительного директора. На лекции его приглашали так часто, что порой приходилось отказывать. Впрочем, выступал он достаточно много. Ему нравилось путешествовать.

А дома сидеть не нравилось. Работа возвышала его в собственных глазах. Позволяла чувствовать собственную важность.

— Возможно, Йозеф Шульц понял, что смерть настигнет его в любом случае, даже если он останется среди своих и поднимет оружие. Возможно, он понял, что если выберет легкий путь и выполнит команду, то, помимо четырнадцати человек, убьет в себе остатки всего человеческого. Сделает тот крошечный шажок, после которого человек, просыпаясь, уже не может смотреть на себя в зеркало. Возможно, он почувствовал, что после этого жизнь в любом случае закончится, останется только существование и ожидание неминуемой смерти.

Во взгляде женщины теперь читалось откровенное приглашение. Ян-Эрик коснулся клавиатуры компьютера, и фотография Йозефа Шульца, потемнев, исчезла. На ее месте появился отцовский портрет крупным планом, один из немногих, на использование которых издательство получило от отца разрешение.