Карин Альвтеген - Тень

Кто-то оставил завещание, где Кристофер указан как единственный наследник.

Запах яблока. Возможность протянуть руку, взять фрукт, поднести к лицу и окунуться в его аромат. Мгновенное перемещение в прошлое. Волшебные врата в страну, которая давно скрылась за дымкой изменчивых десятилетий и вдруг опять стала близкой и реальной.

Аксель Рагнерфельдт рассматривал зеленые яблоки, лежавшие в вазе. Для него расстояние до яблок было столь же непреодолимым, как и до страны их происхождения, указанной на маленькой, наклеенной сбоку этикетке. «Они наверняка не пахнут, — уговаривал он себя. — Их чем-то накачали и обработали, чтобы они смогли пережить кругосветное путешествие».

Они не такие, как яблоки его детства, заботливо собираемые с единственной растущей на их участке яблони, чтобы потом варить золотистый компот и сидр для праздников. Ухоженные грядки с картошкой, брюквой и прочими полезными растениями, среди которых изредка можно увидеть львиный зев, водосбор или фиалки. Мама, успевающая сделать тысячу дел, и отец, горделиво и умело орудующий молотком. Домик, медленно растущий под его грубыми руками. Эти шесть квадратных метров были им дороже самого роскошного дворца. Аксель вспомнил строчки из постановления: « Земельные участки по преимуществу предназначены для лиц, занятых физическим трудом, и других категорий граждан, проживающих в стесненных жилищных условиях».

«Раем» окрестили они этот расположенный неподалеку от их дома маленький оазис. Он был их спасением от тесноты крошечной однокомнатной квартиры, расположенной в одном из деревянных бараков между кольцевой дорогой и улицей Блекингегатан. Эти времянки строили после Первой мировой войны, чтобы оперативно решить проблему с жильем, но они простояли до самого конца шестидесятых.

«Набивай голову знаниями, мой мальчик, только так ты сможешь вырваться отсюда».

В дверь постучали. Непонятно, зачем они себя утруждают. С тех пор как он оказался в доме престарелых, ни разрешить войти, ни отказать посетителю он не может, и стук только раздражает его. Напоминает о его немощи. Сзади открылась дверь. Кто-то вошел, но ничего не сказал, и Аксель не знал, кто это, пока вошедший не появился в его поле зрения. Имени он не помнил, ежедневные подробности часто выпадали из памяти, видимо, потому, что совсем его не интересовали. Зато прошлое сохраняло отчетливые контуры. Наверное, мозг пытался таким образом защищаться. Тело превратилось в замкнутое пространство, где взаперти пребывала душа. Без дверей и без окон и без контактов с другими людьми. Похожие друг на друга дни начинались и заканчивались, испытывая его терпение. Его отмеченный премиями интеллект теперь переместился в мизинец на левой руке, который иногда слушался, но в последнее время все чаще отказывался повиноваться приказам Акселя. Замурованный в собственном теле, он не мог двигаться, но продолжал чувствовать боль. После долгих часов в одной и той же позе боль становилась невыносимой. Но попросить о помощи он не мог. Ему оставалось лишь бегство в прошлое. Впрочем, и в прошлом были опасные заводи, к которым память боялась приближаться.

— Здравствуйте, Аксель, может быть, вы хотите поменять положение? — Женская рука вытирает полотенцем слюну с подбородка.

Как он должен отреагировать? Движение мизинцем означало бы «да». Но даже такой ответ сейчас ему не по силам. Как хочется встать и заорать, выпустить наружу переполняющее его бешенство. Это не жизнь, это прозябание, унижение, превратившееся в навязчивый кошмар.

Он всегда избирательно относился к общению, и лишь немногим удавалось пролезть в игольное ушко. Он никогда не поддерживал нужных связей, а с годами сжался и круг друзей. Чем известнее он становился, тем сильнее менялись близкие люди — единицы вели себя по-прежнему, большинство же начинало льстить и заискивать. Он замкнулся, ушел в себя и вскоре приобрел репутацию писателя-нелюдима.

А теперь он оказался в их власти. Незнакомые люди, свидетели его унижения, приходят и уходят. Чужие руки трогают его тело, касаются самых интимных частей. Он полностью зависит от них и даже умереть сам не может.

В ожидании ответа она так и стояла у него за спиной.

— Передвинуть вас немного?

Он попытался сосредоточиться, но палец не слушался, хотя все тело кричало о том, чтобы переменить позу. И только когда женщина ушла, он краем глаза заметил, как палец слегка пошевелился.