Виктор Пронин - Победителей не судят

— Ухалов пришел? — спросил он.

— Гуляет, — Марина не отрывалась от экрана.

— Он же уходил на полчаса...

— Ему не помешает немного протрезветь.

— Он не был пьян.

— Отстань!

Касьянин помолчал, потом прошел на кухню, выпил из чайника, прямо из носика, тепловатой воды, постоял у окна. Ухалов не появлялся. Выйдя на балкон, Касьянин долго всматривался в темноту. И не увидел на пустыре ни огонька, ни человеческой фигуры, не увидел и собак. Вернувшись в комнату, посмотрел на часы — шел второй час ночи.

— Пойду поищу, — сказал он уже из прихожей.

— Сиди, — отозвалась Марина. — Нечего тебе там шататься. Придет твой собутыльник, придет ненаглядный.

— Пойду, — повторил Касьянин.

— Слушай, — с веселой злостью спросила Марина, — неужели тебе такие передачи совершенно безразличны?

— Можно и так сказать.

— И ничто в тебе не происходит? Никакие искры из-за ушей не сыпятся?

Никакие соки не бегут по жилам?

— У меня кровь по жилам течет.

— Врешь! Вода! Да и та разбавленная!

— Чем? — усмехнулся Касьянин.

— Водкой!

Не отвечая, он открыл дверь и вышел на площадку. Прислушался — может, лифт загудит, может, с лестницы Яшкин лай послышится, сипловатый голос Ухалова... Но нет, дом замер, приникнув к экрану телевизора, где так соблазнительно и недоступно принимали позы три девицы, освещенные розовыми прожекторами.

Двор был пуст, ни одного человека не увидел Касьянин. И тогда, сунув руки в карманы штанов, он зашагал в сторону пустыря. Он волновался, еще не зная причины. Ухалов уходил на тридцать минут, уже прошло больше часа. Не думая, не колеблясь, Касьянин пересек шоссе и быстро зашагал в глубину пустыря. Сколько он ни вглядывался в темноту, вокруг не было видно ни единого живого существа.

Он несколько раз позвал Яшку, посвистел, как делал это обычно, и Яшка, бывало, несся к нему, преодолевая ямы и выбоины.

Но нет, сейчас никто не откликнулся.

Неясное светлое пятно Касьянин заметил издали и направился туда. Чем ближе подходил, тем яснее пятно приобретало человеческие очертания, тем больше он уверялся в том, что случилось что-то ужасное.

Присев перед распластанным человеком, еще не прикоснувшись к нему, он уже знал — это Ухалов. Яшка лежал тут же. Осветив собаку фонариком, Касьянин не притронулся и к нему. Хребет его был переломлен.

И тут вдруг совсем рядом, в нескольких шагах он услышал осторожный шорох.

Не раздумывая, Касьянин направил в ту сторону луч фонарика и сам бросился туда же, на шорох. Он споткнулся, упал, поднялся и, когда подбежал к лежащей плите, за ней обнаружил человека. Касьянин схватил его за воротник, приподнял, направив в лицо свет фонаря, и вдруг чуть ли не с ужасом увидел, что держит в руках молодую женщину. Впрочем, какая женщина, это была совсем девчонка.

— О боже, — прошептал он, обессиленно опуская руки. — Что ты здесь делаешь?

— Ничего.

— Ты кто?

— Наташа.

— Как здесь оказалась?

— Живу вон там, — она указала на одну из трех серых громад.

— Так, — Касьянин устало опустился на плиту. — Садись, — сказал он.

Девушка села, но осторожно, в стороне от него, чтобы в любую секунду можно было вскочить и умчаться в свои бетонные пещеры.

— Я поздно возвращалась, — сказала она, будто это все объясняло. — Задержалась немного.

— Выстрел слышала?

— Да.

— И видела?

— Видела.

— Кто это был?

— Не знаю... Я спряталась за плитой... А то бы и меня пришили. Зачем им свидетели...

— Им? Сколько их было?

— Двое.

— Они из вашего дома? Из этой берлоги? — Кась-янин кивнул в сторону ближайшей громады.

— У нас таких нет. Там живет много людей, которых можно называть плохими, но таких нет.

— Вы что же, все знаете друг друга?

— Конечно.

— А эти куда делись?

— Сели на машину и уехали. Их машина поджидала, вон там, на дороге.

— Какая машина?

— Не знаю... Темная какая-то... Долго стояла... Когда я уходила в город, она уже стояла вон там, на повороте. А когда возвращалась, все еще была там...

Видимо, поджидали мужика с собакой. А потом выстрел... Они побежали к машине и тут же уехали.

— Так, — пробормотал Касьянин. — Значит, их многие видели.

— Не исключено, — девушка отвечала осторожно.

— Наташа... А фамилия?

— Да ладно тебе... Фамилия... Иванова.

— Врешь, — без уверенности сказал Касьянин.

— Конечно. Это кто... Твой приятель?

— Мой.

— А собака?

— И собака моя. Ты где живешь? — Касьянин понимал, что эта девушка — единственный человек, который может хоть что-то произнести внятное о случившемся, что только она и может прояснить положение, навести на след убийц.