Дэвид Галеф - Молчание сонного пригорода

На второй странице был индекс совместимости, в котором сравнивались различные черты характера и в итоге выходило 72 процента. Я перелистнул и открыл последнюю страницу, похожую на анализ затрат и результатов с долгосрочными перспективами роста. Рядом с комментарием («вложения в дом», «выгоды, включая домашнее питание») помещался график счастья в зависимости от времени: скачущая кривая, которая выравнивалась через три года и резко понижалась в 1992 году, примерно в то время, когда родился мальчик.

— Ты знаешь, — начала Джейн, когда я хотел было уже сам начать с тех же слов, — кажется, ты перепутал меня с собой.

— Или наоборот. — Я забрал у нее мой листок, как будто в чужих руках он мог загореться. — И вспомни, ты первая увидела, чем я недоволен. Ты меня скопировала.

— Между прочим, это именно то, что меня раздражает в тебе. Сначала ты пытался повторять мою схему тренировок, потом начал вести себя как руководитель младшего звена… — Она выдохнула, это был такой характерный вздох печали-а-не-гнева, который выводил меня из себя.

— Я пытался всем угодить, черт побери.

— Странно это у тебя выходит.

— Ладно, хватит. Извини, что я показал тебе свой список, — или извини, что ты его подсмотрела. Поэтому ты была такой раздражительной в последнее время? — Мне хотелось сказать «раздражающей».

Джейн оценивающе посмотрела на меня.

— Отчасти да.

— Ну и к чему мы пришли?

Она еще раз пожала плечами.

— Это ты мне скажи. Ты же хотел уходить. Хотя, знает бог, я тоже думала об этом.

Почему-то мне представился диван в моей старой квартире с плохой клетчатой обивкой и протертый на швах, но удобный. Я мог часами лежать на пухлых подушках и читать. Или храпеть, как Сногз. Разумеется, ведь никого не было, кто мог бы мне помешать. Никакого женского присутствия в ванной, никаких детских голосов, отвлекающих меня. Похоже на откопанную капсулу времени, пузырь древней атмосферы, слишком хрупкий, чтобы выдержать современный климат. Тут пузырь лопнул. Укол совести? Я увидел, как маленький мальчик уныло тащится в чистилище.

— Погоди, а как же Алекс?

— Я знаю, это серьезный вопрос.

— Нет. — Я потер челюсть, которая начала опухать. — Я имею в виду, ты сказала, что по дороге в школу его могут украсть.

Джейн посмотрела на часы:

— Господи боже, уже без пятнадцати девять. Слушай, поезжай в Риджфилд и проверь, хорошо? Это ты отпустил его пешком. Мне нужно успеть на поезд в 8:57.

— Может, просто позвоним мисс Хардин?

Значит, такой вот я непрактичный? Я подошел к телефону на кухне, нашел номер Риджфилдской школы и набрал его. Две минуты пришлось дожидаться, а потом директорская секретарша сказала, что Алекс Эйслер в классе не появлялся.

— Ну и где же он? — рявкнул я в телефон. Потом извинился за несдержанность перед секретаршей и повесил трубку.

— Его нет, да? — У Джейн был такой вид, будто она хочет врезать мне еще раз.

— Да, его там нет. — Но у меня было чувство, что он еще в дороге.

— Черт, я же говорила тебе…

— Говорила, говорила, нам некогда спорить. — Я схватил со стола ключи от машины. — Я поеду его искать.

— Подожди, я с тобой.

Вот так мы через секунду уже неслись по Честер-стрит, колеса «вольво» чуть не царапали тротуар. Мы с визгом проезжали повороты, как киношные преступники.

Джейн сидела за рулем, а я просматривал тротуары в поисках нашего блудного сына. Наш дорогой потерянный сын, наш бедный непутевый отпрыск — куда он девался? Неужели кто-то действительно его забрал? О чем только я думал, когда велел ему идти пешком? До школы было всего семь кварталов, но я сожалел о каждом. Каждый отрезок пути без Алекса был как пинок в живот. «Ты же сам прогнал его», — внушал мне Мартин. О чем я только думал? С другой стороны, если я был прав…

— Останови машину!

Джейн так резко нажала на тормоза, что у нас чуть не сработали подушки безопасности.

— Что? Что?

Мы едва проехали Эджвуд, последнюю улицу перед Риджфилдом. Я увидел Алекса, его рюкзак косо свисал со спины, он шел медленно, как накачанный наркотиками. Мы подъехали к нему, и я крикнул в окно:

— Эй, Алекс!

Он едва повернул голову. Он делал малюсенькие шажочки, уставясь в тротуар прямо перед собой. Его прелестная головка слегка покачивалась в такт ходьбе.

Я высунулся из машины. Я был так счастлив его видеть, что едва не заплакал, и так зол, что первыми словами, сорвавшимися с моего языка, были:

— Какого черта ты тут делаешь?

Наконец он посмотрел на меня: