Михаил Март - Когда ее не стало

– Господа из Москвы, – шепнула секретарша. – С самого утра вас ждут.

Визгунов, заменяющий начальника управления, не мог пройти мимо.

– У вас срочный вопрос? – спросил он.

– Срочнее не бывает, – посетители встали.

– Ну что ж, пройдемте в мой кабинет. К сожалению, я не могу уделить вам много времени. Сегодня неприемный день.

– Понимаю, – сказал мужчина, – мы и не собирались вас беспокоить. Мы хотели поговорить с мэром. А тут у вас своя трагедия. Наш визит вынужденный.

– Хорошо. Представьтесь и изложите суть вопроса.

Визгунов усадил гостей у окна, в кресла, стоявшие вокруг журнального столика. Здесь он проводил неофициальные беседы.

– Я генеральный директор компании «Бор». Мы занимаемся деревопромышленностью, целлюлозой и бумагой. Меня зовут Иннокентий Гаврилович Кистинский. Со мной моя жена Вера. В вашем городе пропала наша дочь Ульяна. Все звали ее Улей.

– И давно пропала?

– Месяц назад.

– И вы не подавали заявления в полицию?

– Нет. Последний раз я разговаривала с дочкой две недели назад, – ответила супруга предпринимателя. – Она звонила из больницы, ждала очереди на операцию. Перед операцией ей проводили комплексное лечение. Веселая была, смеялась.

– Я понял, – кивнул Визгунов, – Скажите, а что, в Москве не хватает больниц? Чем наши отличаются от столичных?

– Сейчас я готов посвятить вас в некоторые тонкости, – сказал предприниматель. – При жизни мэра не рискнул бы. Речь идет не о простой операции, а о пересадке органов. Дочка таких подробностей не знала. Она с детства очень болезненная. Последние исследования показали, что процесс развития болезни необратим. Ей была нужна срочная пересадка поджелудочной железы и почек. Но в Москве такой центр только один. О том, какие там очереди, и говорить не приходится. Кроме того, требовался донор с полной совместимостью. Положение сложилось тупиковое. Я обратился к одному знакомому, которому сделали сложную операцию по пересадке печени. Очень редкий случай. Но откуда-то из-за границы он вернулся новым человеком, а уезжал полутрупом. Я рассказал ему свою историю. Тогда он спросил меня: «Сколько ты готов заплатить?» Я ответил: «Деньги значения не имеют». Он ничего мне не обещал, а лишь попросил принести копию истории болезни Ули и все результаты ее анализов. Я принес. Через неделю он дал мне ответ. Операция возможна. Стоимость двадцать миллионов долларов. Это даже по западным меркам очень дорого, но я согласился. Тогда мой знакомый сказал, что такие операции делают в России. Гарантия успеха – сто процентов. В больницу пациентов принимают только по рекомендации. Он получил рекомендацию от другого пациента, которому удачно сделали операцию. И так по цепочке. Конечно, вы понимаете, что на подобный риск идут люди в критическом состоянии и с очень толстым кошельком. Но покойнику деньги не нужны. Никто не станет торговаться, стоя одной ногой в могиле.

– В какой больнице лежала ваша дочь? – спросил Визгунов, делая пометки в блокноте.

– За ней приехали. Обычный молодой человек на своей машине. Адреса не назвал. Сказал просто: «Ваша дочь вам позвонит, после чего вы перечислите деньги. Без предварительной оплаты врачи за операцию не возьмутся. С тех пор прошел месяц. Первые две недели Уля звонила. Ей все нравилось. На вопрос, где она, наша девочка не отвечала. Похоже, ей разрешали звонить только в присутствии врачей. Номер мобильного телефона тоже не определялся. Две недели назад она замолкла. Мы устали ждать. Я опять обратился к рекомендателю. Он тоже напугался и раскрыл мне секрет, назвав город и имя мэра. Его тоже привезли сюда на машине. С ним разговаривал сам мэр. Потом пришел врач, сделал ему укол, и он заснул. Очнулся в палате. Лежал там неделю. В какой больнице, не знает. Помнит, что корпус очень большой, а лежал он на восьмом или девятом этаже. Двор квадратный. Из окна видны еще три одинаковых высоких корпуса. Один напротив, два по сторонам. Через две недели его опять усыпили, и проснулся он уже после операции. Домой уехал здоровым человеком, но с него взяли слово, что он никому не расскажет, где ему делали операцию. Даже тем, кому он будет рекомендовать самый лучший способ спасти себе жизнь. Я не знаю, сколько таких рекомендателей прошли все ступени, но где им делали операции, никто не скажет. Место пребывания они узнают, только уезжая домой. За рекомендации им полагаются бонусы. Два-три процента от стоимости операции рекомендуемого клиента. За мою дочь он получил четыреста тысяч долларов. Из тех денег, что я заплатил. Похоже, я потерял единственного ребенка.