Джей Брэндон - Волк Среди Овец

Я отодвинул другие папки, открыл дело Кевина, и Бекки подошла и заглянула мне через плечо, чтобы еще раз просмотреть документы.

– Почему Кевин? Почему именно он?

Я хотел сказать, что не я его выбрал. Не по моей воле он стал жертвой.

– Потому что этот эпизод самый выигрышный, – сказал я. – Кевин четко может опознать, преступника, и я уверен, что он будет хорошим свидетелем.

Я не раскрыл все карты. Томми Олгрен давал наиболее четкие показания, но он был самым старшим и выглядел уравновешенным. Мы с Бекки решили, что Кевин наверняка вызовет жалость.

Вообще-то я не нуждался в согласии родителей. Я мог просто вызвать Кевина в суд, и ему пришлось бы давать показания. Но мне нужен был подготовленный свидетель. Я должен был предварительно поговорить с ним, чтобы он доверял мне, сидя на свидетельском месте. Мне нужны были эти чертовы родители.

Я все разжевал Поллардам, каковы были шансы в такого рода деле. Они также читали газеты и напоминали мне, что месяцем раньше Федеральный суд в похожем деле оправдал подозреваемого. Присяжные неохотно верят ребенку, если взрослый отрицает его показания. Они предполагают, что ребенок способен обвинить любого в силу своего юного возраста, что он не понимает, какими могут быть последствия.

Мистер Поллард добавил:

– Если Кевин будет давать показания, всплывет его имя. Дети будут дразнить его.

"Все парни в кегельбане поднимут тебя на смех…", – вспомнил я песенку.

– Нет. Газетчики не разглашают подобную информацию. Они не упоминают имен детей, ставших жертвами преступления.

Супружеская чета с надеждой посмотрела на меня.

– Правда? – спросил муж. – Таков закон?

– Нет, это просто журналистская этика. Но ее очень строго придерживаются.

Они продолжали смотреть на меня.

– Понятно, – наконец произнес мистер Поллард.

Я подумал, хорошо, что Кевина сейчас нет с нами в комнате. Он играл в саду, поэтому мы свободно могли обсуждать его будущее. Кевин бы согласился. Я перестал торговаться и просто смотрел на них, как будто не сомневался, что они хорошие люди, которые знают, как поступить.

Миссис Поллард засмущалась из-за их нерешительности.

– Все будет в порядке, дорогой, – обратилась она к мужу. – Другие дети тоже скажут, что он с ними вытворял…

Я прокашлялся. Мне не хотелось опровергать ее, но Бекки опередила меня.

– Нам не удастся этого сделать, – сказала она. – Пока защитник не ошибется, суд не сможет заслушать показания других детей. За одно судебное заседание можно вынести лишь единичное обвинение.

"А защитник не ошибется, – подумал я. – Остин задействует профессионала".

– Никто не застрахован от ошибок, – неожиданно для себя изрек я.

– Что?

– Пока я не отправлю этого мерзавца за решетку, ни один ребенок в этом городе не будет в безопасности. Включая Кевина. Думаете, что все проблемы разрешены, если мы арестовали человека, который изнасиловал мальчика? Это полдела, надо еще доказать его вину. В одиночку его не осилить. Люди жалуются на преступность, но только сообща можно положить этому конец. Жертвы должны защищаться. Нельзя ничего спускать.

Я думал, что мои слова должны тронуть мистера Полларда. Но он лишь сказал:

– Не возражаете, если мы обсудим это дело наедине с женой?

– Хорошо, – коротко ответил я и прошел мимо них по табачного цвета ковру, через стеклянную дверь в задний дворик.

– Я встречала более сознательных граждан, – сказала Бекки, когда мы вышли. – Как ты думаешь, что они решат?

– Мне все равно что. К черту все. Если он не согласится, я вернусь к этому после его ухода. Вдвоем можно запугать жену. Приходящие отцы не смеют диктовать, что лучше для их сыновей. Я заставлю ее дать нам разрешение. Или ты.

– Вот здорово! Спасибо, – сказала Бекки.

– Кевин, – позвал я.

Он сидел на качелях, которые предназначены для двоих. Жаль, что я бы не поместился рядом с ним.

Были сумерки, тот волшебный час, когда день, прежде чем уступить место ночи, сбрасывает покровы и позволяет насладиться скрытыми возможностями, скоро Кевину предстояло вернуться в школу, шел сентябрь. Я вспоминал вечера детства, как чудо, апофеозом которого были сумерки, когда воздух становился таким застывшим и прозрачным, доносящим голос матери, зовущей тебя домой, на расстояние многих кварталов. Сумерки любой деятельности придавали привлекательность, не хотелось ничего откладывать на потом. Но Кевин выглядел безразличным ко всему.