Джей Брэндон: Волк Среди Овец

Теперь, когда тепло Томми не согревало, мне стало холодно. Кто-то протянул полицейскую куртку мне. Я обрадовался. Пошел дождь. Я хотел смахнуть с лица капли дождя, но ко мне подбежал санитар.

– Не трогайте, – велел он, затем включил яркий фонарик и приложил к моему виску что-то металлическое. Я вздрогнул.

– Вряд ли там застряло стекло, – сказал он, – но надо будет посмотреть. А пока возьмите это. – Он приложил к ране чистый кусок марли и кинулся прочь. По шуму и количеству набежавших людей можно было подумать, что освободили группу заложников.

Лейтенант Романо взял меня за руку.

– Я распоряжусь, чтобы вас отвезли в больницу, – сказал он.

Я отказался.

– Я не уеду, пока все не закончится.

– А что же еще осталось? – Он пожал плечами.

Он был прав.

– Вы сделали за нас всю работу, – добавил он.

Я обернулся. Томми нигде не было. Отец, должно быть, увез его подальше от надоедливых репортеров. Лицо Остина кто-то прикрыл курткой. Над ним склонился медицинский эксперт. Рядом никого не было. У разбитого окна стоял полицейский офицер и говорил по рации.

Телевидение снимало место трагедии. Заметив меня, репортер направился в мою сторону. Оператору нужно было мертвое тело для максимального эффекта, а репортеру – живой человек.

– Где Элиот? – спросил я Романо.

Он показал на санитарную машину в тридцати ярдах от нас, с выключенными фарами и раскрытой дверью.

– Почему они не едут? – спросил я и тут же понял:

торопиться было некуда. Романо пожал плечами.

– Ничего серьезного. Несколько порезов от стекла, вот и все.

Я схватил его за руку.

– Он жив?

Лейтенант выглядел обиженным.

– Никто в него не стрелял. Он лежал на земле. Да и этого сумасшедшего никто бы не стал трогать, пока он не вскочил. За кого вы нас принимаете?

Я бросился к санитарной машине. Ее со всех сторон окружили репортеры. Разгневанный врач отогнал их от раненого. В поле их зрения оказался я. Романо взял меня под свою защиту.

– Вы собираетесь устроить здесь пресс-конференцию?

Он был прав. Я переговорю с Элиотом позже. Нельзя было общаться с прессой до выработки официальной версии случившегося.

Меня кто-то окликнул по имени.

– Все комментарии утром, – пробормотал я.

Когда стало ясно, что я удаляюсь, на меня обрушился град вопросов. Мне в спину летели провокационные стрелы.

– Что произошло внутри?

– Вы рады, что он умер?

– Вы думаете, это повысит ваши шансы на выборах?

Я старался сдерживаться. Меня остановил голос Дженни Лорд.

– Почему ваш бывший босс был здесь? – спросила она.

Я замер. Все разом замолчали.

– Он пытался скрыть правду? – мягко спросила Дженни.

Я обернулся. Четверо репортеров с ушлыми лицами ждали моего ответа. Вспышка осветила мое лицо.

– Элиот Куинн был здесь для того, чтобы помочь двум старым друзьям, сказал я. – Это все.

Дженни недоверчиво хмыкнула.

– Марк, мы раскопали прошлое Остина. Он давно начал этим заниматься.

– Что стало со старыми обвинениями? – спросил репортер с четвертого канала.

Я только с минуту смотрел на него.

– Это было еще до меня.

– Но вы знаете, как обстоят дела, – сказала Дженни, а кто-то из репортеров добавил с брезгливостью человека, который описывает грязь, стараясь в нее не вляпаться:

– Вы были замешаны в дела с коррупцией или пытались остановить ее?

Они хотели заставить меня уничтожить репутацию Элиота. Он уже замарался, решив защищать Остина на суде. Репортеры принялись докапываться до причин. Единственное, чем я мог развеять их сомнения, так это высказать свою точку зрения.

– Я бы не говорил о коррупции, – возразил я. – Не все сводится к жажде наживы или человеческой подлости. Иногда в основе поступков лежит естественное желание помочь. Правовая система не более коррумпированная, чем, скажем… – я искал аналогий, – автомобильный бизнес. Беда в том, что материя, с которой мы связаны, особенная – правосудие, – но мы работаем так же, как и те, кто продает машины: к некоторым клиентам относишься более внимательно, потому что они твои друзья или ты им обязан какой-то услугой. Ты идешь им навстречу в каких-то ситуациях. Пытаешься заработать.

Мои мысли путались, мне даже показалось, что я нахожусь не среди журналистов, а воспарил в звездное небо. Я отнял руку от виска, и кровь хлынула по щеке.

– Но от нас зависят людские судьбы. Люди нам доверяют. Один наш неверный шаг может стоить кому-то спокойствия. Преступник избежит наказания, если прокурору его дело покажется слишком хлопотным или кто-то давит сверху. И тогда умирает уважение к закону. Надежда на правосудие улетучивается. Люди решают, что можно обойти закон. В результате страдает общество.