Энн Райс - Царица проклятых

Мы с Мекаре отступили к стене и покрепче прижались друг к другу. Мекаре задрожала, расплакалась, я почувствовала, что у меня к глазам подступают слезы.

«Это сделали вы!» – ревела царица, и никогда еще я не слышала, чтобы человеческий голос звучал столь оглушительно.

И когда она, обезумев, начала крушить все, что попадалось под руку, мы увидели в ней мощь Амеля, ибо она делала то, что человеку не под силу. Она швыряла в потолок зеркала, под ее кулаками позолоченная мебель разлеталась в щепки.

«Чтобы вы навеки отправились в подземное царство к демонам и чудовищам, – проклинала она нас, – за то, что вы сотворили с нами. Мерзавки! Ведьмы! Вы и ваши демоны! Говорите, вы не насылали его на нас? Насылали – в своих сердцах! Вы наслали этого демона! Как я сейчас читаю в ваших сердцах, так и он прочел в них одну только злобу!»

Но царь схватил ее в объятия, успокаивал, целовал и прижимал к груди.

Наконец, она вырвалась из его рук и уставилась на нас налитыми кровью глазами.

«Лжете! – крикнула она. – Лжете, как лгали ваши демоны! Вы думаете, это могло бы произойти, если бы так не было предначертано свыше? – Она повернулась к царю. – О, неужели ты не видишь, как глупо было слушать простых смертных, которые не обладают нашей силой? Ах, мы еще молодые божества, нам предстоит бороться, чтобы узнать замысел Небес. Наша участь предрешена: она читается в дарованных нам талантах».

Мы не реагировали на ее слова. Несколько драгоценных секунд я верила, что милосерднее для нее было бы поверить в подобную чушь. Ибо я могла поверить лишь в то, что злой дух Амель, глупый, недалекий, слабоумный дух, случайно попал в ловушку этого злосчастного слияния и за это, вероятно, поплатится весь мир. Мне вспомнилось предостережение матери. Все наши страдания. И потом мной завладели такие мысли – мечты об уничтожении царя и царицы, – что пришлось закрыть голову руками, встряхнуться и попытаться очистить мысли, чтобы на меня не обрушился их гнев.

Но царица не обращала на нас никакого внимания, разве что велела охране немедленно поместить нас в тюрьму – завтра ночью она при всем дворе вынесет нам приговор.

Неожиданно нас схватили, а она сквозь зубы отдавала приказы, сопровождая их мрачными взглядами; солдаты грубо потащили нас в неосвещенную камеру, как заурядных пленниц.

Мекаре обхватила меня и прошептала, что мы должны верить: до захода солнца ничто не причинит нам вреда, мы должны петь старинные песни и ходить по камере, чтобы нам даже в голову не приходили мысли, способные задеть царя и царицу. Она была смертельно напугана.

Никогда еще я не видела, чтобы Мекаре было так страшно. Мекаре всегда неистовствовала в гневе, я же отступала, представляя себе самое страшное.

Но с наступлением рассвета, когда она уверилась, что демонические царь и царица удалились в свое тайное убежище, она разразилась слезами.

«Это я виновата, Маарет, – сказала она мне. – Это сделала я. Я послала духа. Я старалась не делать этого, но Амель прочел это в моем сердце. Все было именно так, как говорила царица».

Ее самобичеванию не было конца. Это она разговаривала с Амелем, она вселила в него силы, расхваливала, поддерживала его интерес, потом она пожелала, чтобы он покарал египтян, и он узнал об этом.

Я старалась утешить ее. Я объясняла, что мы не можем контролировать свои сердца, что Амель уже один раз спас наши жизни, что никто не в состоянии предугадать, как все обернется, где можно наступить на грабли, а теперь мы должны отринуть чувство вины и смотреть в будущее. Как нам отсюда выбраться? Наши добрые духи напугать их не смогут, а потому мы должны думать сами, должны разработать план, должны что-то делать.

Наконец произошло то, на что я втайне надеялась: появился Хайман. Но он еще больше похудел и осунулся.

«Боюсь, что вы обречены, мои рыжеволосые сестры, – сказал он. – Царь и царица пришли в недоумение из-за ваших слов, перед наступлением утра они отправились молиться в храм Озириса. Разве вы не могли подарить им надежду на то, что все придет в норму, – надежду на окончание этого кошмара?»

«Хайман, осталась только одна надежда, – прошептала Мекаре. – Да будут духи мне свидетелями, я не говорю, что ты должен это сделать. Я просто отвечаю на твой вопрос. Если хочешь покончить с этим, покончи с царем и царицей. Отыщи их укрытие и дай солнцу взойти над ними, солнцу, которого не вынесут их новые тела».

Но он отвернулся, придя в ужас от перспективы такого предательства, а потом со вздохом сказал: