Питер Робинсон - Все оттенки тьмы

Решив поближе взглянуть на тело, Энни прошла в комнату вместе с группой криминалистов. Неудивительно, что Уилсона стошнило. Энни часто выезжала на кровавые убийства, но увиденное пробрало даже ее: повсюду лужи крови, ошметки мозгов, прилипшие к стенам. Чудовищная, оголтелая жестокость. Повсюду валялись куски разлетевшихся на части антикварных тумбочек, расколоченные вдребезги зеркала, фарфоровые и хрустальные вазы. На полу блестели осколки бутылки из-под солодового виски и графина с портвейном; ковер покрывал слой битого стекла; то тут, то там темнели липкие пятна и пестрели цветы из разбитых ваз. Среди всего этого хаоса Энни высмотрела фотографию в рамке, всю покрытую паутиной трещин. На снимке Марк Хардкасл обнимал за плечи покойника из гостиной. Оба счастливо улыбались, глядя в объектив.

А сейчас Сильберт лежал на полу с выбитыми зубами, разорванной губой и с вывалившимся из глазницы глазом. Его все еще можно было узнать, но Энни не хотелось просить кого-нибудь из родственников приехать на опознание. Уж лучше провести экспертизу ДНК.

Энни присмотрелась к забрызганному кровью пейзажу на стене, который она сперва приняла за полотно Джексона Поллока. На самом деле это была вовсе не картина, а увеличенная фотография — скорее всего, цифровая. Если Энни ничего не напутала, то сделали этот снимок в Хиндсвелском лесу, и в его левом углу виднелся тот самый дуб, на котором повесился Марк Хардкасл. Энни прошиб озноб.

Поднырнув под ленту, она вышла в коридор к доктору Бернсу. Тот сосредоточенно строчил что-то в записной книжке, и Энни терпеливо ждала, пока он освободится.

— Господи, — выдохнул Бернс, отложив ручку в сторону. — Не часто мне выпадало видеть такую чудовищную расправу.

— Что-нибудь выяснили? — спросила Энни.

Бернс, бледный, как и Уилсон, ответил:

— Судя по степени окоченения и температуре тела, он умер часов двадцать назад. Может, сутки.

— То есть вчера между девятью утра и часом дня, верно? — подсчитала в уме Энни.

— Примерно так.

— Причина смерти?

— Да это и так видно. — Доктор Бернс вновь перевел взгляд на тело. — Множественные удары тупым предметом по голове. Какой из них оказался смертельным, сказать пока не могу. Возможно, удар по шее… у него наверняка перебиты и гортань, и дыхательное горло. Уточните у доктора Гленденинга на вскрытии. А может, роковым был удар по затылку. Предположим, он стоял к убийце спиной и тот напал на него сзади, застав беднягу врасплох. Падая, тот развернулся, пытаясь устоять на ногах, и следующие удары пришлись уже по лицу и горлу.

— То есть убийца избивал Сильберта, уже лежавшего на полу?

— Да.

— Вот ведь как… — покачала головой Энни. — Извините, что прервала.

— На ладонях я нашел царапины — скорее всего, Сильберт защищался. Кроме того, у него повреждены костяшки пальцев. Вероятно, он прикрывал руками лицо.

— А поза, в которой он лежит? Она не кажется вам несколько искусственной?

— Нет. Что, думаете, его специально крестом разложили, как на распятии?

— Ну да.

— Вряд ли. Вполне естественное положение рук, как мне кажется. Просто он в какой-то момент потерял сознание, вот и раскинул их так. Если бы специально, руки лежали бы более симметрично, видите, правая рука неестественно согнута? Значит, сломана.

— А что насчет орудия убийства?

— Это к криминалистам, — кивнул в их сторону Бернс. — Они нашли крикетную биту. — Он невесело усмехнулся. — Представляете, вся в автографах английской сборной, той самой, что выиграла кубок в две тысячи пятом году. И как это понимать?

Энни не знала, что ему на это ответить. Может, бита просто подвернулась убийце под руку? Или он принес ее с собой? Может, это был разобиженный фанат проигравшей австралийской сборной, тщательно спланировавший преступление? Непонятно. Ну да ладно, все это выяснится чуть позже.

— А откуда кровь в промежности? — спросила она.

— Как мне кажется, его били по гениталиям битой, уже испачканной кровью из ран на голове.

— То есть к тому моменту он уже был мертв?

— Может, еще и цеплялся за жизнь, я пока не могу сказать. Но по голове его били раньше — это точно. Скорее всего, у него и внутренние органы повреждены. Ну да это вы узнаете на вскрытии.

— Так что же, выходит, это преступление на сексуальной почве? — поинтересовалась Энни.

— Это уж вам решать. Я бы сказал, что на это многое указывает. Иначе зачем было бить его по гениталиям, уже размолотив голову?