Торкиль Дамхауг - Смерть от воды

Она проснулась в запахе сладкой воды. Лосьон после бритья. Она была у мужчины. Огляделась. Одна в широкой кровати. Провела руками по телу: одежда на ней. В комнате было темно, но луч света проглядывал сквозь опущенную гардину.

Не особо весело собирать кусочки вчерашнего пазла, чтобы понять, как она оказалась в этой кровати. Пришлось придерживаться внешних обстоятельств. Нельзя дать воспоминаниям нахлынуть: пошли гулять с Катрин. Встретили Терезу. Филе и африканец. Вечеринка в Синсене. Парень, который был в кабинете Майлин. Она налетела на него. Филе, которого зовут Йомар, отнес ее в машину и положил на заднее сиденье. Когда он остановился у травмпункта, она выпрямилась. Отказалась туда идти. И он отвез ее к себе домой. Она была не в силах спорить, но, кажется, много болтала в его машине. О Майлин. О даче у озера. Еще об Амстердаме, кажется. Говорила ли она про Зако?.. Она замолчала, как только они вошли в квартиру. Рецепт идиотизма: нажраться в дрова, закончить дома у незнакомого мужика, не в состоянии себя контролировать… Он ее и пальцем не тронул, она это поняла сразу. Положил ее в эту кровать и отправился спать в другое место.

Она выползла из кровати, вышла в гостиную. Часы на телевизоре показывали без четверти восемь. Одна дверь вела на кухню, вторая — в коридор. Третья была приоткрыта. Она слышала за этой дверью его ровное и глубокое дыхание.

Холод ударил ей в лицо, как только она распахнула входную дверь. На ней был только самый тонкий свитер Майлин, куртка осталась на вечеринке. Она попятилась обратно. На вешалке висела верхняя одежда. Ковбойская кожаная куртка, в которой красовался Йомар накануне, две демисезонные куртки, пиджаки и лыжный костюм. Она взяла куртку, которая выглядела самой старой. Проверила карманы, достала жвачку, несколько чеков и пачку презервативов, положила на столик в прихожей. Снова открыла дверь и спустилась по лестнице.

Среда, 24 декабря

Она пришла, когда Турмуд Далстрём еще принимал пациента. Скорее всего, женщину, судя по шубе на вешалке прямо перед приемной. Лисс плюхнулась в кожаное кресло и стала листать «Вог», не читая, даже не разглядывая фотографии. Из кабинета доносился гул голосов, прерываемых долгими паузами. Потом несколько предложений, и новая пауза. Она взяла приложение к «Дагбладе». С первой полосы ей широко улыбался Бергер, открывая свои мышиные зубки. Она раскрыла интервью. Он рассказывал о своем детстве. Отец был пастором в общине пятидесятников. Как он был рад, что вырос с пониманием разницы между черным и белым, между тем, что принадлежало Христу, а что — Сатане.

Дверь в кабинет приоткрылась, и вышла женщина в темно-зеленом костюме. Она была намного старше Лисс. Нос и рот она прикрыла носовым платком и не заметила Лисс, поэтому той понадобилось несколько секунд, чтобы узнать женщину, которая часто появлялась на первых полосах журналов на протяжении многих лет, даже в Амстердаме. Женщина сняла шубу с вешалки и вышла, не одеваясь.

Далстрём появился в дверях.

— Я и не подозревала, что вы принимаете в сочельник. Простите, что я…

— Все в порядке, — уверил он. — У меня сегодня все равно один пациент отменился. — Он добавил: — Рад вас видеть.

И взгляд, и тон указывали на его искренность. Лисс попыталась найти какой-нибудь подвох, который разоблачил бы скрытый смысл, но ничего не вышло.

— Принимая во внимание, кто отсюда только что вышел… — Далстрём приложил палец к тонким губам. — Рассчитываю на ваш такт.

— Конечно, — ответила Лисс. — Не буду больше думать о тех тысячах, которые могла бы заработать от желтой прессы.

— Это, несомненно, была бы толстая пачка, — согласился он и показал рукой на еще более мягкое кожаное кресло в кабинете.

— А у вас есть еще пациенты, известные по всей Европе?

— Без комментариев. — Он улыбнулся, от этого его глубоко посаженные глаза стали будто бы ближе. — Поскольку я сам написал несколько книг и демонстрировал свою физиономию по телевизору ко времени и просто так, многие знаменитости считают, что я лучше понимаю, отчего они страдают. — Лицо снова стало серьезным, а глаза вернулись в глубокие глазницы, откуда они обозревали мир и все примечали. — Как дела у матери?

Лисс пожала плечами:

— Я там уже не была несколько дней.

— Живете у друзей?

— Ну так, везде понемногу.

Наверняка по ней было заметно, что она еще не приземлилась после ночного взрыва, но он оставил это без внимания. У нее была причина появиться здесь, что-то, о чем она хотела поговорить, но она не могла произнести ни слова.