Олег Насобин - Бенвенуто

Прессы было мало, вернее, почти не было. Это, с одной стороны, недоработка пиар-агентства, занимающегося выставкой, а с другой стороны, нам с Ириной и гостям это было на руку. Приглашенные люди могли спокойно все осмотреть, и роскошный фуршет прошел в непринужденной обстановке.

Наш Бордовый зал был погружен в сумрак. Единственный узкий луч света с высокого потолка выхватывал из тьмы лицо Бенвенуто.

У некоторых зрителей, как они потом рассказывали, от напряжения и мощи работы гениального художника по спине бежали мурашки.

У стены, противоположной портрету, стояли две большие стойки с компьютерными экранами «тач-скрин». Вся полезная информация о портрете, экспертизы и картинки были загружены туда, и вокруг экранов постоянно толпилась публика.

Да и вообще, зал, погруженный в полумрак, постоянно был полон. Я тоже почти постоянно находился в зале, едва различая в сумраке в толпе своих друзей и важных знакомых.

Появление Челлини сначала было встречено работниками музея со скепсисом, но как только он занял свое место на стене, все сомнения развеялись как дым. Экскурсоводы говорили мне потом, что не могут находиться рядом с ним более десяти минут. Сила портрета огромна, что особенно заметно, когда перед ним публика.

Это был успех.

Никто из огромного количества гостей не знал, какой путь нам пришлось пройти. История слишком длинна и необычна, как же рассказать ее в двух словах?

Мы принимали поздравления, а зал просто ломился от публики.

Выставка длилась в течение двух месяцев. Наш неистовый Бенвенуто впервые экспонировался, и произошло это странно, в чужой для него, неведомой России.

Само собой, лучше и понятнее было бы впервые показать портрет в Италии, но не судьба. Как говорил сам Челлини в своей биографии, «вот что делают с человеком зловредные звезды».

Разумеется, сразу же после открытия итальянцы через третьих лиц опять закинули удочку насчет переговоров. Мы ответили согласием, и, как всегда, эти самые «официальные» переговоры все никак не начинались.

Итальянцы нарезали круги, как коты вокруг горшка со сметаной. Мы вместе обедали, опять осторожно щупали друг друга, потом обменивались приглашениями на различные мероприятия, искали подходы друг к другу и маневрировали.

Я смотрел на всю эту возню и думал: «Опять какие-то интриги, снова эти нелепые танцы без смысла… Зачем они нам?»

Мы никогда не сомневались в силе Бенвенуто, не сомневались в мощи портрета. Но именно теперь поверили в свои силы и знаем, что способны организовать выставку в любое время, в любой стране мира, и на это зрелище обязательно придут взглянуть тысячи людей.

Что такое Искусство? Чем оно отличается от Ремесла? Оно отличается вдохновением.

А Вдохновение — это Божий Дар.

Сам автор удивленно взирает на свое произведение, если оно создано под крылом ангела, если его работа хранит следы вдохновения.

И что нам тогда полчища Антониев Веспуччи, бесчисленных трусливых искусствоведов, музейного или министерского планктона? Какой прок от всех этих трусов, пытающихся «изучать» творчество неистового, бесстрашного Бенвенуто? Как им, чьи душонки наполнены прахом и мелкими корыстными побуждениями, понять его?

Великую идею может вместить в себя только благородная, отважная душа.

Какая сила может остановить Божье Провидение? Нет такой силы в природе. Ее просто не существует. Как можно писать статейки о нем, великом бунтаре и гении, малодушно прячась под кроватью от первой же опасности? Кому нужны эти опусы, высосанные трусами из пальца?

Бенвенуто Челлини вернулся. Вот он, смотрите. Он все расскажет о себе сам. Он великолепен, силен, и ему абсолютно наплевать, что думают о нем мыши.