Михаил Ахманов - Крысолов

— Поговорим? — предложил мормоныш.

— О чем? — спросил я, придвинувшись на шаг.

— О том, что лежит в вашем кармане, и о других аналогичных предметах. Ценою в десять тысяч долларов.

— С перечислением в банк “Хоттингер и Ги”?

— Или в любой другой, если вам будет угодно. Так что же вы можете мне предложить?

— Сперва хотелось бы кое-что выяснить. Эти — с вами? — Я кивнул на распростертые тела.

— Предположим, да. Это что-нибудь меняет?

— Собственно, ничего. Но я так любопытен… Вечные вопросы — зачем, почему, отчего… Так вот: зачем? Зачем, если мы договорились и банк “Хоттингер и Ги” меня вполне устраивает?

Я сделал еще один шаг. Бешенство уже не туманило мне голову; ярость стала кристально чистой, острой и холодной, как арктические льды. Я представил, как сломаю ему хребет, и чуть не застонал от наслаждения. — Мы договариваемся не только с вами, — пояснил мормоныш без всяких признаков смущения. — Этот, — он ткнул стволом в Танцора, — негодяй, однако полезный союзник. Мы его нашли и заключили договор: что-то ему, что-то нам. Обычный бизнес, не так ли?

— Значит, что-то ему, что-то вам… А что мне?

Еще один шаг, но на этом мое везение кончилось: мормоныш понял, что ему заговаривают зубы, и отступил к углу веранды.

"Прр-рофессионал! — как выражается Петруша. — Крр-ровь и крр-рест!

Прр-ропади он прр-ропадом! Как же мне достать этого сукина сына?” — Ближе не подходите, Дмитрий Григорьевич, — предупредил Джек-Джон-Джим. — В данный момент я предпочитаю общаться с вами на расстоянии. Я совсем не хочу прострелить вам ногу.

Внезапно я понял, что он боится. Боится до судорог! Не знаю, что там ему удалось разглядеть и что услышать — может быть, все, так как заборчик у меня символический, а кусты за ним негустые. Но финальную часть переговоров с Танцором он, кажется, видел. И догадался, что три черных пояса его не спасут. Только пистолет! Плюс дистанция метров десять.

Наблюдая за своим состоянием, я отметил, что начальный яростный взрыв уступает место холодной сосредоточенности. Нечто, ускорившее мою реакцию, утроившее силы, продолжало кипеть и бурлить, оставаясь, однако, под контролем разума, и разум подсказывал мне: не успею! Не достану, не дотянусь! Вот если б нашелся камень, килограммовый булыжник, и прямо в руке… Камнем я бы его пришиб! Определенно пришиб! Не знаю, что давало мне в том уверенность; видимо, алый амулет пробуждал не одну лишь звериную ярость, а что-то еще, что-то такое, что свойственно бойцам. Тореадорам, идеальным солдатам, суперкиллерам. Стиснув зубы от безысходности, я сделал крохотный шажок вперед. — Вы меня не поняли? — раздался тихий голос мормоныша. — Было сказано: не приближаться! — Ствол пистолета плавно пошел вниз, уставившись в мое колено. — Так хочется пожать вам руку и все простить, — со злобой процедил я. — Может, помиримся и поцелуемся? Как братья во Христе?

— В другой раз. — На губах Джека-Джона-Джима зазмеилась улыбка. — А теперь достаньте из кармана тот предмет и бросьте его мне. Спокойно, не торопясь, не… За его спиной в сгущавшихся сумерках мелькнула чья-то тень, раздался глухой удар, мормоныш вскрикнул, покачнулся и осел на землю. Вслед за его воплем — а может, и раньше — я услышал боевой клич, с каким ирокезы снимают скальпы с бледнолицых; потом на фоне кустов смородины обрисовалась фигурка Дарьи. Это была она, моя птичка… но в каком виде! Волосы растрепаны, щеки в саже, брови грозно сведены, губы стиснуты, глаза горят боевым задором, а в руках — поднятая к небу кочерга! Словом, валькирия, Рыжая Соня! Кочергой она и приложила мормоныша, действуя в точности так, как советовал своим ученикам Мартьянов: выскочить внезапно из-за угла и бить на поражение. Мы стояли над телом поверженного врага и молча глядели друг на друга. Глаза у Дарьи были совершенно круглыми.

Я первым нарушил молчание:

— Знаешь, милая, есть у меня один знакомый, любитель поэзии… кстати, Пашин шеф… Так вот, ему бы на ум пришли сейчас такие строки… — Подражая Мартьянову, я устремил взор в небеса, где уже загорались первые звезды, и с выражением произнес:

— Он мертвым пал. Моей рукой водила дикая отвага. Ты не заштопаешь иглой прореху, сделанную шпагой.

Моя принцесса ойкнула и опустила кочергу.

— Димочка, родной мой… неужели я его?.. Что же будет?.. Я ведь видела, как он тебе пистолетом грозит… Гангстер какой-то… И я его… я… Может, доктора вызвать?

Пришлось наклониться и пощупать пульс на шее Джека-Джона-Джима. Пульс еще бился.