Дэвид Хьюсон - Священное сечение

— Наши догадки, вот и все.

Да будет известно, что я, Уильям Ф. Каспар, Король Ящериц, Святой Филин, Великий Хозяин Вселенной и все такое прочее, вскоре посещу двор Багряного Зверя.

Эмили недоуменно нахмурилась.

— Этот человек живет в Риме? Какая-то бессмыслица. Ладно, хорошо. Возможно, Каспар не знает, кто заправляет делами, однако в данный момент пытается выяснить…

Эмили напряженно размышляла. Потом взглянула на Ника, и он увидел страх в ее глазах.

— Может быть, он уже догадался, — тихо промолвил Коста и прошелся по предложениям, выделяя некоторые из них.

Багряный Зверь — откуда они взяли эти имена, Дэн? Одно из твоих прозвищ, что ли? Мы обладаем дарованной нам Богом обязанностью освобождать, и старина Билл К. с облегчением узнает, что безликий негодяй уже выбрал тебя. Хотя меня и удивляет, дорогой друг, что ты никак не мог понять этого.

— Нет, нет и нет! — твердо заявила она. — Мой отец мог быть кем угодно, однако на предательство он не был способен. Исключено.

— Каспар может ошибаться, — предположил Коста без особого энтузиазма.

— Так что ты там говорил? Мой отец принимал участие в эскападах Каспара? Оплачивал их и играл вместе с ним?

— Разве ты можешь исключать такой вариант?

Она покачала головой:

— Даже не знаю. — Эмили готова была защищать отца, но только не перед лицом неопровержимых фактов. — Теоретически такого нельзя исключить. В прошлом финансирование подобных операций хранилось в большой тайне. Кто-то сбросил откуда-то мешок с деньгами и позволил команде распоряжаться ими по своему усмотрению. Разумеется, кому-то надо было заведовать финансами и материально-техническим обеспечением. Отец занимался чем-то важным в Риме. Впрочем…

Она откинулась на диване, замолкла на минуту и закрыла лицо руками. Когда же убрала пальцы со щек, Ник увидел на них следы слез, а глаза ее пылали яростью.

— Я до сих пор не понимаю. Ничего не соображаю в этом дерьме. Не верю, чтобы отец тоже вляпался в него, и говорю это не потому, что он мой родственник. Он был чертовски организованным человеком, Ник. Если бы ты знал его, то понял бы, что он просто не мог все испортить в пустыне, а потом удрать оттуда, оставив этого бедолагу сходить с ума в иракской тюрьме и несколько лет вычислять, кто мог предать их. Папа не стал бы…

— В то время они считали Каспара хорошим человеком, Эмили. Теперь смотри… Ты сама говорила. Что-то изменилось.

— Нет, — настаивала она. — Ты не знал его. Возможно, ты веришь в такой вариант. Но выслушай меня. Такого просто не могло быть.

— Уже поздно, и у меня мысли путаются, — пробормотал он. — Давай обсудим этот вопрос завтра утром.

— То есть ты позвонишь своему начальнику, а я своему? Мы расскажем им о том, что думаем по этому поводу, и будем надеяться на лучшее?

Коста покачал головой:

— Нет. Все не так просто. И я не бросаю дела, пока окончательно не разберусь с ними. Так уж меня приучили в семье.

Она разразилась непринужденным веселым смехом.

— Ты так не похож на итальянских копов, к встрече с которыми я готовила себя.

— Принимаю твои слова в качестве комплимента.

— Они и есть комплимент.

— Хорошо. А ты… — Он давно хотел сказать ей это. — Странно. Ты не подозреваешь об этом, но ты могла бы сойти за итальянку. Только не в то время, когда находишься рядом с агентом Липманом. Я не поверил, что римляне плевали в тебя.

— Однажды такое случилось, — призналась Эмили, пожав плечами. — Люди обожают всяческие предубеждения. С ними как-то надежней и удобней жить. И не приходится особенно шевелить мозгами.

— Вот поэтому их и следует избегать.

— Что ж, я избавилась от многих предубеждений в твоем доме, — улыбнулась она, осматривая просторную старинную комнату с пыльными углами и выцветшими картинами на стенах. — Красивый дом. Живи я здесь, не выходила бы за ворота. Здесь можно забыть о кошмаре, творящемся в мире.

— Тут можно обо всем забыть, — согласился Коста.

— Да, действительно. В детстве мне казалось, я никогда не покину Рим. Жизнь была счастливой, безопасной, свободной от неприятных сюрпризов, которые случаются с вами, когда вы взрослеете.

— Тебе хотелось бы не знать их?

— Да. — Улыбка исчезла с ее губ. — Только я пытаюсь понять, почему все распалось. Я могу… О черт!

Эмили Дикон прижалась к плечу Ника, склонив голову, и не стала возражать, когда его пальцы автоматически прикоснулись к ее шелковистым волосам.

С закрытыми глазами, как поступают посторонние люди, когда впервые целуются, он ощутил ее влажные мягкие губы. Все происходило крайне медленно, пока вдруг не наступил момент осознания и они в смущении и изумлении не отпрянули друг от друга.