Стюарт Вудс - Перевертыши

— Ты приехала как раз вовремя, чтобы познакомиться с моей бабушкой, — он сделал жест в сторону гроба, который уже стоял в кузове грузовика.

— Насколько я слышала, в гробах есть нечто чарующее.

— Ты так считаешь? Тогда пошли, я немного очарую тебя.

Ангес повел Лиз с кладбища обратно к главной усадьбе. Вскоре они подошли к подсобным постройкам на заднем дворе дома. Ангес открыл большую дверь одной из них и пропустил Лиз вперед.

В комнатах было достаточно света, проникавшего через стеклянную крышу. Лиз сразу же ощутила сильный и приятный запах свежеструганного дерева. Они стояли в столярной мастерской, оснащенной мощным оборудованием, а также всевозможными инструментами, развешанными по стенам на специальных щитах. Некоторые инструменты выглядели очень древними. Вдоль боковых стен стояли штабели длинных досок.

— Мы редко спиливаем живые дубы, — сказал Ангес. — Они слишком долго растут, чтобы рубить их почем зря, на всякие безделушки. Однако иногда их валит или сильно ломает ураган, тогда мы забираем их и распиливаем на своей лесопилке в лесу, а доски складываем здесь для сушки.

Посредине комнаты на козлах стояли три гроба, один из них уже окованный металлом, два других — деревянные. На полу, в углу комнаты, стоял гроб совсем небольших размеров.

— Тут у нас имеется небольшой запас, — сказал Ангес, указывая на гробы. — Они пока не закончены, но, пожалуй, теперь самое время доделать. Джимми Уэзерсу гроб теперь не потребуется, а мне, похоже, в самом ближайшем будущем, да и Баку Моусесу тоже. Он будет похоронен вместе с нами на семейном кладбище.

— Для чего вон тот, детский гроб, в углу?

— Слава Богу, он не потребовался. Его сделали, когда мать близнецов была беременна ими. Мы были готовы к любому исходу родов.

— А вон тот, третий? — спросила Лиз.

— Всегда полезно иметь кое-что про запас, — сказал Ангес. — Кто знает, как сложится жизнь.

Лиз дотронулась рукой до боковой поверхности одного из гробов.

— Какой гладкий? — с удивлением произнесла она.

— Древесина очень плотная, почти как железо. Когда ее шлифуют песком, она долгое время остается гладкой, — немного помолчав, он добавил. — Этот для меня.

— На мой взгляд, он длиннее остальных, — сказала Лиз.

— Из-за своего роста я всю жизнь провел в постоянных поисках подходящей одежды, кроватей и многих других вещей, которые были бы мне впору, — объяснил Ангес. — Так что я не намерен терпеть тесноту в могиле.

— Ангес, — несколько смущенно обратилась к нему Лиз. — Я должна вам кое-что сказать.

— Давай, выкладывай прямо, без обиняков, — сказал Ангес.

— Когда вы пригласили меня на обед, когда попросили засвидетельствовать составленное вами завещание, тогда же вы рассказали мне и о Джеймсе Моусесе.

— Да.

— Хоть вы и не просили об этом, но у меня сложилось впечатление, что вам хотелось бы, чтобы все, что касается завещания и Джеймса, осталось между нами.

Ангес молчал.

— Если это действительно так, я приношу вам свои извинения, поскольку не оправдала вашего доверия.

— Каким образом?

— Жермен, Кейр и, вероятно, Хэмиш были сильно огорчены, что вы никак не составите завещание.

— Да, они довольно часто затевали этот разговор, — с некоторым раздражением проговорил Ангес.

— Мне их беспокойство казалось естественным, и когда ситуация достигла крайнего напряжения, я почувствовала необходимость рассказать им об этом.

— Ну и хорошо. Я и сам собирался сообщить им об этом.

— Очень рада, но боюсь, к несчастью, я также рассказала Жермен и Кейру, что Джеймс ваш сын.

Ангес усмехнулся.

— Не знаю, смог бы я сам сообщить им эту новость, но я рад, что ты это сделала. Иначе они узнали бы об этом при чтении завещания, и это известие было бы для них как гром среди ясного неба.

— Они и сейчас потрясены этим известием, — сказала Лиз. — Но все же, как мне кажется, не настолько, как если бы услышали эту новость во время чтения завещания.

— И как они отреагировали?

— Ничего такого, что могло бы дать основания для тревоги вам или Джеймсу. Оба восприняли это известие нормально, хотя Жермен поначалу была просто потрясена.

— Что ж, у них будет достаточно времени привыкнуть к этой мысли.

— Мне кажется, в их реакции большую роль сыграло то, что они любят Джеймса независимо от того, родственник он или нет.

— Знаю, однако я сам лишь совсем недавно позволил себе по-настоящему полюбить мальчика. В течение многих лет я и думать — не хотел об этом.