Карен Роуз - Посчитай до десяти

— Согласен. Но ей что-то известно. Или, по крайней мере, она так считает.

— Согласна. Если бы пожар устроила она, вид у нее был бы довольный, а не виноватый.

— На данный момент ее работа с малолетними преступниками — прекрасная связь с нашим делом, лучшее, что у нас есть.

— Наш поджигатель — не новичок. Ты ведь сам так говорил. Неужели возможно, что он все-таки ребенок?

— Я говорил, что он использует достаточно сложные методы поджога. Не думаю, что он маленький ребенок. А вот подросток, без сомнения, подошел бы к профилю. — Он внимательно посмотрел на нее. — Что случилось, Миа?

Их взгляды встретились, в ее глазах читалось беспокойство.

— Пенни Хилл сожгли заживо. Преднамеренно.

— И какой-то части тебя очень не хочется верить, что на подобное способен и ребенок, — тихо произнес Рид. — Хотя другая часть прекрасно понимает, что возможно все.

Она кивнула: это была правда, но она оставляла во рту горький привкус.

— Пожалуй, лучше и не скажешь.

Рид сочувственно пожал плечами.

— Может, мы и ошибаемся.

— Надеюсь, что нет. Это наша первая настоящая зацепка. — Она спрыгнула на землю. — Идем.

Миа прошла в дверь, которую он придержал, и подумала, что очень скоро может привыкнуть к наличию рядом такого вот Рида Соллидея. Двери, стулья, кофе… Так и до избалованности недалеко.

За стеклянной перегородкой сидела женщина. Бейджик сообщал, что ее зовут Марси.

— Чем могу помочь?

— Я детектив Митчелл, а это лейтенант Соллидей. Мы уже предъявляли документы вашему охраннику при въезде на территорию. Мы хотели бы побеседовать с мисс Адлер.

— К сожалению, она сейчас на уроке. Может, я передам ей сообщение?

Миа любезно улыбнулась.

— Нет. Но вы можете передать ей, чтобы она явилась на беседу с нами немедленно.

Слева появился какой-то мужчина.

— Я доктор Биксби, директор Центра надежды. Чем могу помочь?

С первого же взгляда он вызвал у Мии недоверие.

— Тем, что поспособствуете нашей беседе с мисс Адлер. Немедленно.

— Марси, организуйте замену в классе мисс Адлер. Пойдемте, я провожу вас. — Он провел их в маленькую, по-спартански обставленную комнатку. — Вы можете подождать здесь. Это не такое открытое место, как вестибюль. Как работодатель мисс Адлер я обязан задать вам следующий вопрос: у мисс Адлер неприятности?

Миа продолжала мило улыбаться.

— Мы просто хотим поговорить.

Директор, не удовлетворенный таким ответом, закрыл за собой дверь, оставив их наедине со старой партой и двумя потертыми стульями. Единственное окошко было забрано черной решеткой. Помещение было именно тем, чем казалось: тюрьмой для провинившихся детей.

— Меня всегда интересовало, ставят ли в таких комнатах «жучки».

— Тогда давай попросим ее выйти с нами на улицу, — предложил Соллидей, и Миа удивленно посмотрела на него.

— И никаких «Приструни свою паранойю, Митчелл»? — переспросила она.

— Это тебе Эйб так говорит?

— Нет, ну что ты! Он только подбрасывает монетку, когда мы решаем, где пообедать. Если орел — обед нормальный. Если решка — вегетарианская бурда.

Он принялся мерить шагами комнатку, и она в очередной раз отметила, как грациозно он движется. Мужчина его габаритов, оказавшийся в таком тесном помещении, должен был чувствовать себя неловко и опасаться лишний раз пошевелиться. Рид же передвигался мягко, как кошка, перекатываясь с пятки на носок. Очень грациозный, но… беспокойный.

— Я так понимаю, ты не одобряешь вегетарианство, — предположил он.

— Нет. В нашей семье на обед подавали мясо с картошкой.

Он замер у окна и теперь задумчиво смотрел наружу через решетку.

— И в нашей тоже. После того.

За те несколько минут, которые они провели здесь, его настроение изменилось кардинальным образом.

— После чего?

Он посмотрел на нее через плечо.

— После того как я стал жить у Соллидеев.

Взгляд у него был настороженный, и она поняла, что продвигаться следует аккуратно.

— Они усыновили тебя, когда ты находился под опекой?

Он кивнул и снова отвернулся к окну.

— Я сменил четыре семьи, прежде чем попал к ним. Из последних двух сбежал. Я уже очень близко подошел к тому, чтобы попасть в такое вот заведение.

— Тогда, значит, мы многим обязаны Соллидеям, — мягко заметила она и увидела, как он нервно сглотнул.

— Да, мы многим им обязаны. — Он отвернулся от окна и сел на подлокотник кресла. — Я им обязан.

— Иногда линия между поворотом к добру и поворотом ко злу очень тонкая. И один добрый поступок, одна добрая душа могут перевернуть твой взгляд на мир.