Алексей Антонов - Ёж

— Забавно, что целлюлит у Юльки вы искали на спине! — Сандаль вновь засмеялся, на этот раз его было сложно остановить, минут через пять он успокоился и знаками попросил продолжать эпопею с банками.

— Пришлось остаток ночи провести за швейной машинкой, переделывая платье, булавки, стежки, нас спасли, вернее, спасли меня, если б платье не было переделано, Юлька бы меня убила. Хорошо, меня мама научила шить более или менее.

— Скорее менее, чем более, ходила, как урод, на свадьбе с затяжками на спине и синяками, которые один фиг просвечивали через платье. — Юля допила чай и поставила кружку на землю. — По-моему, не было ни одного человека на свадьбе, который бы меня не спросил: «Юлечка, а что это с твоей спиной, никак баночки ставила?». Хотя повеселилась я неплохо. — Она встала со спальника и отправилась в тайгу по своим делам.

— Следи за сохранностью природы, матери нашей! — Женька улыбнулась, славные были деньки там, за гранью видимости, в цивилизации. Сейчас уже мало верилось в существование больших городов, белых унитазов и горячей воды в душе каждое утро. Да что там говорить, туалетная бумага казалась чудом технической мысли.

— Да уж как-нибудь соображу! — кинула Юля, не оборачиваясь, и скрылась за деревьями.

— Ладно, шутки-потешки — это все замечательно, — Боря выплеснул из кружки остатки чая и засунул ее в рюкзак, — сегодня двигаемся ускоренными темпами, немного не рассчитали с запасами. Чтобы не грызть кору деревьев на обеды и ужины, пондапрягемся. Я с Мишей соберу лагерь, передвинем его еще дальше на восток, после обеда присоединимся к вам, девчонки. Ты, Жень, делай точки с восемнадцатой по двадцать вторую, Юлька — двадцать два — двадцать пять. Мы прогоним до тридцати пяти…

— Ого, послабление женскому коллективу, Борь, ты не заболел ли? — прервала его Женя, она между делом уже собирала свой рюкзак, готовясь отправиться в путь.

— Не совсем, Жень, ваши точки пойдут по сопкам и березняку молодому, думаю, вам хватит намахаться топором, у нас с Мишей точки уже пойдут в гору, будем снимать с вершин, там одни только замеры, никакой черной работы.

— Ни фига себе, значит, нам топорами махать, а вам, понимаешь, загорать? — она оторвалась от своего занятия и уперла руки в бока, глядя на полевого начальника.

— Жень, вы можете и лагерь передвинуть, и снимайте в таком случае до тридцать пятой, мы ведь навстречу к вам пойдем, потом вместе в лагерь.

— А как же наша безопасность, ты вчера твердил о лихих людях, мы тут бегаем в маечках, шортиках, все из себя сексуальные, а вы будете за десяток точек от нас? — ее мало волновала их безопасность, по разумению городского жителя, в каменных лесах да на асфальтовых тропках, часиков в одиннадцать вечера молодая девушка могла сгинуть с лица этого мира с большей вероятностью, чем в девственной тайге. Ей больше хотелось позадирать Миллениума, такова была ее женская натура. К тому же, мужской тип, что представлял из себя Боря, ей нравился не меньше, чем жареная картошка, а уж жареную картошку она любила больше всего, разве что кусочек соленой красной рыбы мог сравниться с ней.

— Ты, главное, шорты не снимай на точках и не бегай без трусов, и все будет в порядке. — Сандаль уже собрал свой мешок и принялся за сборы палатки. — Точки располагаются близко друг к другу, вы не засоряйте эфир болтовней, чтоб не привлекать к себе внимания, а если уж столкнетесь с кем в тайге, кричите в рацию «мама», мы будем начеку. И самое главное — травматику далеко не убирайте, держите ее при себе, кобура есть, ремень есть, пущай будет под рукой.

— Травматика вряд ли поможет, но в экстренном случае может и охладить пыл. Ты ведь понимаешь, что человеку, живущему в лесу, надо по сути одного от симпатичной женщины, которая разгуливает по лесу в коротких шортах, вся такая сексуальная, — передразнил ее Боря.

— Но-но, я тебя начинаю бояться, как-никак, ты тут тоже уже неделю загораешь, это к исходу второй мне в лагерь надо будет заходить вооруженной до зубов? — Женя игриво посмотрела на Борю, тот густо покраснел и занялся сбором своих вещей. Ей нравилось вгонять сурового начальника в краску, надо сказать, Миллениум краснел достаточно часто, чего нельзя было сказать о Сандале, тот все шутки и намеки воспринимал достаточно ровно и отвечал не менее едкими репликами. Да и дела ей не было до Миши, он все-таки больше нравился ее подруге, а вот Боря — совсем другое дело: высокий, широкий в плечах, статный и чертовски застенчивый, так ей по крайней мере казалось, ну не станет же человек краснеть ни с того ни с сего. Хотя его чувствительность к ее намекам совсем не мешала ему быть достаточно жестким начальником в их маленькой группке. Но, как считала Женька, это было лишь делом времени, не было еще в ее практике ни одного мужчины, что не поддался бы ее чарам. Конечно, этих самых мужчин, тех самых поддавшихся, было не так много, но она была уверена в своей силе обольщения. Ей не нужен был ухажер, и уж тем более парень в полном, современном смысле этого слова, в лице Бори. Она лишь хотела, чтобы он был чуточку мягче с ней и видел в ней весьма привлекательную девушку, а не чернорабочего с теодолитом и рейкой.