Патрисия Корнуэлл - Обстоятельства гибели

Ночной дежурный за стеклянным окошком кивает нам, но из-за стола не выходит. Его зовут Рон. Крупный, мускулистый темнокожий мужчина с коротко постриженными волосами и хмурым взглядом. Меня он то ли боится, то ли недолюбливает. Сразу ясно, что его инструктировали не покидать пост и ни с кем не любезничать. Можно только представить, что ему довелось тут услышать. Снова вспоминается Филдинг. Что с ним? Каких бед он натворил? Какой ущерб причинил всем нам?

Я подхожу к окошечку и проверяю регистрационный журнал. После трех часов дня в морг поступило три тела: жертва ДТП, мужчина, умерший от огнестрельного ранения, и неизвестная, задохнувшаяся под надетым на голову пластиковым пакетом.

— Доктор Филдинг здесь? — спрашиваю я.

Бывший военный полицейский, он неизменно аккуратен и подтянут. Форма на нем темно-синяя, с американским флагом, нашивками Службы медэкспертизы Вооруженных сил на плечах и латунным значком ЦСЭ на рубашке. Выражение лица настороженное и ничуть не смягчается, когда он докладывает, что не видел доктора Филдинга. Потом добавляет, что Анна и Олли на месте, а больше никого нет. Нет даже дежурного медэксперта, Рэнди. Все это излагается на одном дыхании, бесстрастно, с повторяющимся через слово «мэм», которое звучит абсолютно холодно, равнодушно и снисходительно. Как же оно надоело мне еще в Довере. По причине непогоды Рэнди работает дома, продолжает Рон. Очевидно, добро дал Филдинг, хотя это не положено и является прямым нарушением установленных мною правил. Дежурный медэксперт не может работать дома.

— Мы будем в рентген-кабинете, — говорю я Рону. — Если кто появится, найдете нас там. Но прежде чем кого-то пропускать, дайте мне знать и дождитесь подтверждения. Придет доктор Филдинг, тоже сообщите. И вообще, кто бы ни появился, я должна об этом знать.

— Да, мэм. При появлении доктора Филдинга я должен поставить вас в известность, — повторяет Рон, то ли сомневаясь, что правильно понял, то ли выказывая таким образом свое несогласие.

— Именно так. Без моего разрешения войти в помещение никто не должен. И такой порядок остается до моего особого распоряжения.

— Понял, мэм.

— Радио, телевидение? Никто не появлялся?

— Я слежу за этим, мэм. — На стене перед столом дежурного три монитора. Разделенные на сектора, они принимают сигналы от внешних камер наблюдения, расположенных в коридорах, у входов и выходов, лифтов и в вестибюле. — Знаю, что есть проблемы из-за мужчины, доставленного из парка. — Рон смотрит поверх моего плеча на Марино, как будто между ними существует некая договоренность.

— Хорошо. Теперь вы знаете, где мы будем. — Я открываю другую дверь. — Спасибо.

Длинный белый коридор с выложенным серой плиткой полом ведет к расположенным в логическом порядке помещениям. Первая остановка — комната идентификации, где поступающие тела фотографируют, где с них снимают отпечатки и личные вещи, которые укладывают в шкафчики. Следующая — рентгеновский кабинет с компьютеризованным томографическим сканером. Далее — секционный зал, «грязная» комната, вестибюль, раздевалки, антропологическая и бактериологическая лаборатории. Обогнув внутренние помещения, коридор заканчивается там, где начался, — в приемном отделении.

— Что известно охраннику о нашем клиенте из Нортон’с-Вудс? — спрашиваю я у Марино. — И почему Рон говорил о каких-то проблемах?

— Я ничего ему не говорил.

— Я спрашиваю, что он знает.

— Когда мы уезжали отсюда утром, Рона здесь не было. И я его сегодня не видел.

— Меня интересует, что ему сказали, — терпеливо повторяю я, потому что не хочу ругаться с Марино в присутствии остальных. — Ясно, что ситуация весьма деликатная.

— Перед отъездом я распорядился, чтобы все вели себя осторожнее, и предупредил насчет репортеров. — Марино на ходу снимает кожаную куртку.

Мы подходим к рентгеновскому кабинету. Красный свет над дверью указывает на работающий сканер. Без меня Олли и Анна начинать бы не стали, но таким образом они удерживают посетителей от проникновения в помещение, где уровень радиации выше безопасного.

— И насчет Рэнди и других, кто работает дома, я тоже никаких решений не принимал, — добавляет Марино.

Я не спрашиваю, как долго здесь существуют новые порядки и кто эти «другие». Кто еще работает дома? Здесь не частная лавочка и не надомное производство, а государственное полувоенное учреждение.

— Черт бы подрал этого Филдинга, — бормочет Марино. — Наломал дров…