Томас Гиффорд - Ассасины

Она ходила за мной по пятам, пока я притворялся, что ищу ручку. И вот я упал на колени, незаметно вытащил ручку из кармана и с радостным возгласом «нашел!» сделал вид, что вытаскиваю ее из-под стола.

Она проводила меня до дверей, рассыпаясь в благодарностях. В ответ я говорил, что это сущий пустяк и сплошное для меня удовольствие. Я почти ощущал за спиной Вэл. Чувствовал, как она похлопывает меня по плечу и называет увальнем.

Но что же такого особенного в этом снимке?

Он являлся доказательством связи герра Рихтера, удачливого бизнесмена из Александрии, с Д'Амбрицци. Он неоспоримо подтверждал, что они встречались в Париже сорок лет тому назад. Во время оккупации. И что с того? Почему он солгал мне? Почему Вэл оставила этот снимок мне? Что общего между этим снимком и убийством моей сестры?

Я вернулся в отель, там мне сообщили, что звонила сестра Лорейн и просила перезвонить. Я поднялся в номер, умылся, ощупал повязку на спине, смешал джин с тоником, только на этот раз не в пользу джина. Проглотил пару обезболивающих таблеток и запил коктейлем. Потом стоял у окна, смотрел, как клонится к закату солнце над морским горизонтом, разглядывал площадь с огромным памятником в центре. Шум трамваев и автобусов, отъезжающих с остановки Рамли, свежий ветер, дующий с моря... Я допил джин с тоником и еще долго смотрел на гавань и площадь, видел, как удлиняются тени, как начали зажигаться вечерние огни. Слева от гостиницы виднелся яхт-клуб, сверкал и переливался огнями, манил своей роскошью, казался землей обетованной. Показывал, где можно прекрасно провести время. Так почему все-таки Рихтер мне солгал? Скажи он правду, и я, возможно, выбросил бы тайну гибели Вэл из головы. Возможно, сдался бы, отступил...

Выход есть всегда. Я все еще нахожусь вне замкнутого круга, внутри которого царит беспросветная, безнадежная тьма. Я в любой момент могу послать все к черту и вернуться домой. Что у меня есть? Один лживый немец, больше никакой зацепки. Египет не оправдал ожиданий. И я подумал: может, зайти еще раз к Рихтеру, показать ему снимок? Меня так и толкало в темноту, в центр черного круга, черной дыры, поглотившей мою сестру... Там хранились все тайны, там были ответы на все вопросы. Но так ли уж хочу я знать эти ответы, принесут ли они мне успокоение и счастье?... Принесут ли вечное успокоение Вэл?

Я набрал номер сестры Лорейн.

Она спросила, как продвигаются мои поиски. Я ответил образно, сказал, что наткнулся на глухую стену и что начал оглядываться, не стоит ли кто за спиной. Она рассмеялась, в типично галльской манере, с оттенком эдакой легкой усталости от мира, а потом сказала, что вспомнила кое-что еще и надеется, что мне будет это интересно.

— Не могу ли я попросить вас, сестра, порекомендовать какой-нибудь уютный ресторанчик? — Она на секунду замешкалась, я продолжил: — И не согласитесь ли вы принять приглашение бедного измученного странника? Ведь без вашей помощи я остался бы с пустыми руками.

Мне не хотелось проводить этот вечер в одиночестве, с бутылкой джина «Бомбей» и воспоминаниями о серебристых волосах и лезвии, мелькнувшем в лунном свете. Но она, слава богу, сказала, что будет просто в восторге. И я в очередной раз возблагодарил Господа за эти маленькие милости, за Орден, за современные тенденции в образе и манерах нынешних монахинь. Храбрый новый мир. Она назвала мне ресторан, объяснила, как туда добраться, и сказала, что будет ждать меня там.

«Тикка Гриль» располагался бок о бок с яхт-клубом под названием «Эль Кашафа эль Бахарья», тем самым, чьи огни видел я с балкона. Обеденный зал находился на втором этаже. Столик с видом на гавань, отсюда были прекрасно видны роскошные белые яхты, расцвеченные мелкими огоньками. Вообще вся сцена напоминала эпизод из фильма с Хамфри Богартом. Тихо играла музыка, на столе свечи, сидевшая напротив монахиня улыбалась мне. Я вдруг подумал, что женщины, которых знал, почти все до одной были монахинями. Я сказал это сестре Лорейн. Она слегка склонила маленькую гладко причесанную головку набок и заметила:

— Возможно, это Бог хранит вас от самого себя?

— Хотелось бы, чтобы Господь Бог не слишком тревожился по пустякам.

— Как вам не стыдно! — воскликнула она. — Бог везде, ему есть дело до всего на свете. И Александрия не исключение.

Она пила белое французское вино и порекомендовала мне заказать кебаб из рыбы. Мы ели, болтали, и я чувствовал, что постепенно успокаиваюсь. Стены в зале были белые. Народу довольно много. Скатерть и салфетки — нежно-розового оттенка, вино сухое и холодное, рыба просто великолепна. Эдакий оазис среди грубой и опасной реальности, где я хоть и ненадолго, но мог чувствовать себя в безопасности. Я рассказал ей, что Рихтер был со мной любезен, однако не смог сообщить о Вэл ничего нового.