Эва Хансен: Цвет боли: белый

Еще раз оглядев комнату, Мартин отправился в кухню, где у стола зареванная молодая женщина, пыталась рассказать Дину Марклунду что же произошло в квартире. Янссон остановился в дверном проеме, все равно в кухоньке его большое тело не поместилось бы, не создав остальным слишком много неудобств. Этого и не требовалось, обычно напарник задавал вопросы вполне толково, но на сей раз задать пришлось только один вопрос:

— Фру Хантер, вы сказали, что это ваша вина…

Женщина сокрушенно замотала головой, пытаясь справиться с очередным потоком слез, ее платочек был мокрым насквозь.

— Я… я… понимаете, если бы я приехала вчера, как она просила, то Эмма была бы жива!

— Эмма это?.. — вмешался Янссон.

Хантер кивнула в сторону комнатки:

— Эмма моя подруга, больше чем подруга, мы лежали вместе в больнице… Эмма из Брекке, — Хантер посмотрела на следователя так, словно тот раньше знал всех в Брекке, но вот забыл и теперь обязан был вспомнить. Не дождавшись нужной реакции на упоминание крошечного городка, подруга убитой сокрушенно вздохнула и продолжила: — Она позвонила позавчера и… просила приехать и поддержать ее… но я не могла. — Женщина прижала руки с мокрым платочком к груди. Мартин машинально отметил, что платок оставил след даже на тонком свитерке. — У моей двоюродной сестры была свадьба… Это уважительная причина?

Она с такой мольбой посмотрела на рослого Янссона, словно от него зависело, признать уважительной причиной чью‑то свадьбу или нет. Оба следователя ничего не понимали. А женщина продолжала сбивчиво объяснять, что никак не могла приехать, потому что свадьба — это так важно… может, не для всех, но для Марты очень важно… в их семье это традиция…

Мартин уже понял, что ничего не добьется, к тому же ему надоели рассуждения о чужой свадьбе, и следователь почти рявкнул:

— Достаточно! Теперь расскажите все толком. Не нужно о двоюродной сестре и свадьбе, расскажите о себе и погибшей.

Как часто бывает, именно громкий голос и резкий тон оказались полезны. Женщина мгновенно прекратила лить слезы и даже комкать в руках платок, выпрямилась и, глядя на Мартина, как на кролик на удава, достаточно внятно объяснила, что убитая — ее подруга Эмма, позвонила еще позавчера вечером и попросила срочно приехать, но она не смогла, потому что… Хантер на мгновение замолчала, видимо сама себя останавливая, чтобы снова не сказать о свадьбе…

— Понятно, вы приехали не вчера, а… когда?

Женщина повернулась к задавшему вопрос Дину Марклунду словно тот был ее спасителем и принялась рассказывать уже ему:

— Я приехала сегодня утром, как только смогла. И сразу сюда. Дверь не заперта, хотя у меня все равно был ключ, но она не была закрыта…

В голосе снова появились истеричные нотки. Мартин вздохнул — если начнет лить слезы, то еще на полчаса. Единственное, что он уже знал точно — перед ним не убийца, такая размазня не смогла бы и муху прихлопнуть, не то что убить горячо любимую подругу, да еще и раскидать вещи по комнате. Она вон даже сидит, старательно подоткнув под себя шерстяную юбку…

Но Хантер справилась с собой и объяснила:

— Эмма лежала вот так… Я сразу поняла, что она неживая…

— Почему?

— У нее глаза открыты и какие‑то стеклянные…

— А кто закрыл? — Мартин вспомнил, что глаза убитой закрыты.

— Я… не смогла видеть ее стеклянные глаза… Нельзя было? Но я сразу вызвала полицию…

Все выглядело как попытка ограбления, словно жертва застала преступника за этим неприглядным занятием и поплатилась жизнью.

Но Мартин разглядывал комнату и не верил в это. Скромная квартирка, хотя и с выделенной кухонькой, обставлена дешевой мебелью, которая явно куплена давным‑давно. Диван в ночное время, видно, служил кроватью, он раскладывался по принципу французской раскладушки. Да и сама жертва тоже выглядела не слишком шикарно.

Янссон наклонился, заглянул под свисавший плед в надежде обнаружить там телефон убитой. Мобильник для следователя на втором месте после самого трупа, он может так много рассказать, что любой следователь старается сразу найти телефон. Под диваном мобильника не было, нашлись только парочка лакричных леденцов и старый талон на метро. Это говорило о том, что диван не слишком часто складывали, скорее всего, вообще этого не делали.

Это, конечно, не бедность, бедным в Швеции можно стать только по собственному горячему желанию, да и то если умело скрывать это от социальных служб, но уровень много ниже среднестатистического.