Игорь Вардунас - Противостояние

Могила вышла идеально ровной и глубокой настолько, что в сгущающихся сумерках, даже как следует присмотревшись, нельзя было различить дна – только черный прямоугольный проем полтора на два с половиной метра, зияющий, словно распахнутая дверь, ведущая в неизведанное. В преисподнюю, а может быть, в рай? Он никогда не был особо религиозен. Сейчас свежевырытая могила напоминала ему скорее пустую коробку, которую предстояло наполнить. Положить в нее хорошую прекрасную куколку, с румяными щечками и золотистыми волосками, и аккуратно упаковать. Бережно и деловито. Аккуратно взять на руки нежное юное тело, прижать к груди, расправить складочки ее платья… Скоро она будет с ним. Его счастье, его муза, его куколка.

Его… бельчонок .

Пару дней назад он снова видел ее, когда она вместе с родителями отправилась к берегу озера на пикник. Светловолосое большеглазое чудо, с упрямо вздернутым носиком, лет 12–13. С только начавшей формироваться фигуркой, но уже обозначенной грудью под острыми ключицами и шустрыми загорелыми ножками, срезанными воздушным лоскутком ситцевого платья в крупный горошек. Притаившись в густых зарослях орешника, он с замиранием сердца следил, как он купалась недалеко от берега. Порхающее, словно бабочка, воздушное воплощение чистоты и невинности, навязчиво преследующее его каждую ночь. Стиснув древко лопаты, мужчина сглотнул, ощутив внезапный прилив острого сексуального возбуждения. И издал нервный короткий смешок, больше походивший на всхлип изголодавшегося по пище животного.

Его… бельчонок . О да, только его .

Терпение, друг, терпение. Он потер друг о друга шершавые, натруженные работой ладони и ласково погладил древко лопаты, вонзенной в кучу грунта. В темноте куча походила на большой муравейник, в котором деловито копошились жирные дождевые черви.

– Терпение, друзья, – пробормотал он, отчищая лезвие лопаты листьями папоротника и убирая ее в рюкзак. – Скоро наедитесь.

Он хорошо потрудился, и могила вышла просто отличной! Любо-дорого посмотреть!

Осталось только ее наполнить, но и за этим дело не станет. Человек посмотрел на несколько 50-литровых деревянных ящиков из-под картошки, сложенных под кустом ежевики, по другую сторону ямы. Скоро, куколка. Скоро. Папочка идет к тебе.

Сегодня же вечером.

Еще раз придирчиво оглядев плоды своего труда, надев куртку и подхватив рюкзак, человек растворился в волнующейся лесной чаще, укутанной пеленой усиливающегося дождя, через который призрачно донеслись сбивчивые строчки придумываемой на ходу считалки.

Френк никогда не был суеверным, но даже ему пришлось с неохотой признать, что где-то он все-таки сглазил. Неприятности начались именно с того, что в первый же свой заход он где-то умудрился проколоть лодку. Матеря полоскавшийся в воде резиновый ком, прилично нахлебавшийся Муни брел к мелководью, вспоминая предложение Чака насчет аренды лодки. Нет уж, его просто так не возьмешь. Но когда через полчаса бесплодных усилий, сопровождаемых отборной бранью, стало очевидно, что лодке конец, Френку пришлось признать, что он поторопился с зароками. Хорошо еще удочку не утопил. Черт! А ведь руки у него никогда не росли из задницы!

– Да что с тобой, парень, – удивленно пробормотал Муни, жуя бутерброд с ветчиной и оглядывая следы проигранного побоища с лодкой, раскиданные на берегу. – Все ведь так неплохо начиналось.

– Эй, мистер! У вас нету проволоки?

Продолжая жевать, сидящий на песке Френк повернулся на голос. На тропинке возле его машины топталась троица детей, двое долговязых белобрысых мальчишек, лет девяти-десяти, и один чуть поменьше, тянущий за собой веревку с тележкой, доверху наполненной чем-то сушеным, похожим на торф. На его голове была перепачканная травой панамка, с которой подмигивал ковбой Лаки Люк, в волосах остальных торчали черные вороньи перья, у одного из которых был некрасиво отломан кончик.

– Разве родители не учили вас здороваться, м?