Игорь Вардунас - Противостояние

До смерти перепуганные свидетели, не желая оказаться на дыбе, наперегонки обвиняли односельчан во всех смертных грехах, которые им приходили в голову, от сатанинских шабашей и пития крови невинных младенцев до рукоблудия и воровства моркови с соседского огорода.

Четвертой на допрос привели Арабель. Девушка, потеряв свои роскошные волосы и лишившись бровей, со следами грязных наемничьих пальцев по всему телу, выглядела поистине жалобно. При виде девушки Карл, опасаясь выдать свои чувства проницательному Годэ, опустил глаза и вжался в пергамент. Впрочем, девушка вела себя именно так, как просил ее Карл. Открывала рот, лишь когда ее об этом просили, сознавалась во всех деяниях, в которых просил сознаться отец Ансельм. В общем, вела себя столь покладисто, что и на дыбе ее Швальбе подержал скорее уж для порядку, не вздергивая так, чтобы вывихнулись суставы.

Первая часть процесса, определяющая степень вины подследственных, завершилась к полночи. Оставалась вторая, более важная часть – получение показаний про оставшихся на свободе соратников. Точнее, если называть вещи своими именами, не получение, а выбивание. Ибо в столь важном деле, как выявление еретических «гнезд», святая римская инквизиция никогда не опиралась на столь хлипкий фундамент, коим, по мнению всех мировых юристов, является добровольное признание и явка с повинной. Каждого из подследственных требовалось вдумчиво и беспристрастно подвергнуть пыткам, дабы он мог очистить совесть, вспомнив даже то, о чем говорил епископ Варезе с антипапой Сильвестром на ломбардской границе.

К тому времени как начали пытать Совершенного, Карл, почти не спавший предыдущую ночь, уже вовсю клевал носом, то и дело оставляя на пергаменте вместо четких строчек, нечитаемые завитушки и крючки. Даже дикие вопли катара, которому прижигали нежные части тела, не смогли вырвать из наваливающейся дремы. Заметив это, Годэ приказал одному из доминиканцев занять место секретаря, а Карла отправил спать. Швальбе, проявив неожиданную заботу, разрешил священнику воспользоваться его каморкой, мол «все равно поспать не удастся, уж больно работы много».

От воспоминаний Карла отвлек повторный стук.

– Святой отец! – осторожно, но настойчиво проговорил за дверью слуга. – Его высокопреосвященство велит вам приходить в себя и готовиться к выходу. Приглашенные собрались, через час или два суд начнется!

Никогда ранее просторный заливной луг, что располагался по правую руку от тракта, уходящего на Майнц, не видел столько народу за раз. Даже когда, годов этак тридцать назад, тут сошлись в нешуточной драке, разбирая старые межевые споры, фожеренцы с объединенными силами трех других деревень, и то меньше было. Хотя не в пример кровавее. Тогда под дерновое одеяльце ушло полторы дюжины честных христиан. Вчера же вся кровь ограничилась парой отрубленных пальцев, так и прыснувших в разные стороны от неудачного удара топором, коим неуклюжий слуга норовил вырубить потерявшуюся в дороге стойку для шатра.

Сооружение же прочих построек обошлось дешевле, ограничившись парой ссадин да полусотней заноз. Зато на траве луга, которому не суждено было в этом году быть выкошенным, меньше чем за ночь вырос целый лагерь, издали напоминающий воинский. Однако лишь издали. Шатры стояли как попало, между ними не бродили насупленные стражники, ожидающие ужина и пересменки. Лишь шныряли вездесущие слуги, так и норовящие перевести в свою собственность все, что плохо лежит, да чинно фланировали на пленэре расфуфыренные дамы и представители местного дворянства мужескаго полу, нанося дружеские и не очень визиты.

Ближе к полудню лагерь практически обезлюдел. Большая часть населения перебралась поближе к центральной части палаточного лагеря, изогнувшегося сарацинским луком. Там, в грудах опилок, белели свежеошкуренными боками примитивные сиденья, представляющие собой длинные жерди, положенные на невысокие столбики, наскоро вкопанные в утоптанную землю. В паре мест их все еще доделывали, остервенело вбивая гвозди в неподатливую сырую древесину.

Представители благородного сословия не спеша рассаживались на импровизированные сиденья, прекрасно понимая, что без них не начнут, а от того и вовсе став подобием снулых улиток. За телодвижениями дворян, поглядывая на солнце, потихоньку взбирающееся в зенит, наблюдали остальные присутствующие.

А их на новоявленном месте судилища так же набиралось предостаточно. Простолюдины из окрестных местностей оказались не менее любопытными, нежели знатные люди. Так же не сумела остаться в стороне Церковь, допустившая столь вопиющие факты среди окормляемого населения. То там, то там черными грачами мелькали фигуры священников.