Кэти Сьюэлл - Западня

Давид с содроганием подумал о другом письме, лежавшем в его кармане. Он сознательно пошел на сокрытие улик. Он еще не знал, к чему это приведет, но понимал, что Шейлу могут посадить в тюрьму, и, если у него не хватит сил дойти до конца в своем внезапно принятом решении, дети будут отданы органам опеки.

— Мы должны тщательно все обыскать, — сказал Доусон, будто почувствовав его смущение. — Может быть, что-нибудь обнаружим.

— Почему бы вам не начать с того места, которое указал сам Брэннаган? — Давид кивнул в сторону сарая, и Доусон позвал своих коллег следовать за ним. В сарае было много всякого старья, скопившегося за долгие годы жизни в хижине. Но то, что они искали, лежало в двух больших чемоданах. Доусон открыл защелку и откинул крышку одного из них. Внутри было огромное количество стеклянных ампул — годы и годы страданий, возможно, краткого удовольствия, — это объясняло и подтверждало падение Иена Брэннагана. Полицейские открыли другой чемодан, и все трое принялись записывать что-то в своих блокнотах, не снимая тонких кожаных перчаток, чтобы не отморозить руки.

— Мы забираем это с собой, — сказал Доусон, и молодые полицейские потащили чемоданы в фургон. Доусон собирался идти в хижину, но Давид остановил его.

— Я не очень разбираюсь в канадских законах, но, должен сказать, меня беспокоит, что станет с детьми? Какое наказание может быть назначено Шейле Хейли за такое преступление? Конечно, у детей есть я, их отец, но им все равно будет очень трудно.

— Это будет очень серьезное наказание, — покачал головой Доусон. — Несколько лет. Ей надо бы нанять какого-нибудь ушлого адвоката.

Давид не смог сдержать улыбки:

— Одного такого она уже умудрилась нанять. Настоящий хищник!

— Ну, — полицейский с сочувствием похлопал Давида по плечу, — поскольку вы сами об этом упомянули, я, с вашего позволения, знаю, почему вы сюда приехали. До меня такие сведения доходят. Я, когда услышал, очень вам посочувствовал. Оказывается, вы ничего не знали об этих детях до недавнего времени, не так ли?

— Да, это так, — Давиду стало не по себе, и он попытался сменить тему. — Есть еще кое-что. Я сделал укол собаке Брэннагана сегодня утром, просто из сострадания. Он был уже при смерти. Очень старый пес, глубоко преданный Брэннагану. Думаю, он бы сам умер, если бы я ему не помог. Вы не могли бы его тоже забрать? Было бы отлично, если бы их можно было не разлучать…

Полицейские получили приказ осмотреть хижину и отнести мертвого пса в фургон. Доусон настаивал, чтобы Давид поехал с ними в больницу, чтобы показать обмороженные руки, но тот отказался. После того как полицейские уехали, он в последний раз зашел в хижину, раздумывая, есть ли там что-нибудь, что он хотел бы оставить себе на память о друге. В конце концов он взял лыжи с палками — горькое напоминание о последнем путешествии Иена — и запихал их в «бьюик». Потом закрыл дверь хижины, надеясь больше никогда не видеть этого печального места.

«Бьюик» совершенно заглох. Давид ругал себя за то, что не попросил людей Доусона помочь ему. Подстелив под колеса собственную куртку и все, что смог найти во дворе, он наконец-то сдвинул чертову машину с места и уехал прочь, ни разу не обернувшись.

Пока Давид ехал к больнице, он размышлял о теории главенства сознания над материей. Он все утро орудовал обмороженными руками, игнорируя боль, но теперь она заявила о себе в полную мощь, и он чувствовал тошноту и опустошенность.

— Кто сегодня работает? — спросил он у Вероники, новенькой медсестры из Виннипега, которая встретила его в коридоре. Она выглядела бледной и сильно расстроенной.

— Хогг, Леззард, Кристоф, — ответила она, косясь на грязные тряпки на его руках. — Этайлан только что ушла. — Она подошла ближе и прошептала: — Они все только что вернулись из морга. Думаю, вы не знаете… Иен Брэннаган замерз насмерть вчера вечером.

— Я знаю, — Давид легонько похлопал ее по плечу.

— Я его совсем не знала, — всхлипнула девушка, — но это так ужасно!

— Вы привыкнете к таким вещам. Тут такое часто случается. Я довольно хорошо знал Иена, и, поверьте мне, он обрел покой.

Девушка кивнула, вытерла глаза платочком и пошла по коридору.

Хогг удивленно посмотрел на Давида, когда тот, бледный и взъерошенный, вошел в его смотровой кабинет, выставив вперед руки.

— Да, это я нашел Иена, — сказал Давид, предвосхищая все вопросы. — Я все вам расскажу потом, но сначала осмотрите, пожалуйста, мои руки.