Леонид Могилев - Век Зверева

Уже на автостанции, когда он покупает билет до Паневежиса, его наконец останавливают:

— Ну, хватит, пошли наконец.

Русскоговорящий молодой человек, два полицейских. Его ведут вначале в полицию.

— Ваши документы?

— Никаких документов у меня нет. Я турист.

— Украли?

— Конечно.

— А кто вы вообще?

— Я русский турист. Прошу отправить меня в консульство.

— Обыщите его.

Документы обнаруживаются у него в куртке, под подкладкой. Иван твердо знал, что не брал их с собой. Они у него вообще в части. В Балтийске. В сейфе. На хуторе — только пропуск. Это не есть порядок, но где порядок есть сейчас в принципе?

Но вот они. И военный билет, и прочие книжечки.

— Иван Иванович Пирогов?

— По всей видимости.

— Как попали на литовскую территорию?

— А вы будто не знаете?

— Не знаю, — совершенно искренне говорит полицейский, — будем писать протокол о незаконном переходе границы.

— Меня сюда привезли на вертолете неизвестные личности. Как я предполагаю, по договоренности с вашим Департаментом охраны края. Впрочем, я не силен в вопросах силовых ведомств.

— Значит, вы признаете, что вас высадили с вертолета на территорию Литовской республики вместе с отрядом КГБ? Я, знаете, тоже не очень разбираюсь, как это у вас там все называется. Я мирный человек.

— Слушай, ублюдок, кончай придуриваться, — привстал Иван и потянулся к полицейскому чину.

— Запишите в протокол, что он оказывал сопротивление при задержании. Что у него было еще с собой?

— Вот это. — И появляется сумка спортивная, совершенно новая, никогда Иваном не виданная ранее.

— Откройте.

Из сумки извлекается автомат «КСУ», портативная радиостанция, коробка патронов и запасной рожок. Неснаряженный.

— Ваше? — спрашивает чин.

— Нет. Первый раз вижу.

— А вот свидетели говорят другое. С этой сумкой вы пропутешествовали с побережья, вошли в поселок, потом попытались углубиться на территорию республики.

— Вы где так по-русски научились? Или тоже ряженый?

— Обижаете. Я в Москве институт закончил. В Архангельске служил.

— Врешь, собака. Вашего брата к механизмам приставляли.

— А я и был механиком. При автомашинах. Золотое время было. Саломбала, клюква, девки.

— С какой целью нарушили границу?

— С целью убить президента Бразаускаса.

— Запишите.

— Я, вообще, решил всех бывших членов ЦК убить. Аккуратно, методично и жестоко.

— А почему начали с нашего?

— Ближе всего.

— Запишите.

— Ладно. Хватит записывать. Кто со мной будет говорить?

— Это совсем другое дело, — вмешивается штатский молодой человек. Появляется мобильный телефон, шепот какой-то, кивание головой. — Я господина Пирогова позаимствую у вас.

— Надолго?

— Ну, это зависит от него. Может быть, и насовсем.

— Вот тут распишитесь и вот тут.

Ивана отвезли недалеко, в соседний поселок Шилуте. Там, в коттедже на окраине, и стали допрашивать…

Комната большая, должно быть, светлая. Занавешены окна. Музыка легкая и популярная, приглушенная.

Молодой человек не заставил себя долго ждать. С ним появилась неизбежная бригада с чемоданчиками, зажглась настольная лампа. Не в глаза, а так, для интима. Желтое пятно, чтобы было за что уцепиться взгляду.

Допрашивал иностранец. Акцент не литовский, не польский. Что-то подале.

— Значит, вы уяснили ситуацию. Незаконный переход границы, оружие, сопротивление при задержании. Срок большой.

— Я его весь не смогу отбыть.

— Не выдержите?

— Через год освободят советские войска.

— Смелое предположение, впрочем не лишенное некоторой логики.

— Скажите мне, зачем огород городить? Нельзя меня было в Кенигсберге допросить? Зачем сюда?

— А вы тот баран, прошу прощения, которого отдали на заклание. Должна же массовка быть в любой провокации? А на вас кровь большая по ту сторону границы. Хотите, и на этой организуем.

— Но вы-то знаете, что нет на мне крови?

— Ну, в этом еще разобраться нужно. Кто убивал наших людей на хуторе?

— Стрелок. Умелый и ловкий.

— Кто из них?

— Вот этот, — безошибочно показал Иван на фото Бухтоярова.

— Фамилию его, естественно, не помните?

— Отчего же не помнить? Зворыкин.

— Рассказывайте, как все произошло.

— Начинать придется с Отто Генриховича Лемке.

— Ну и начинайте.

Иван рассказывал долго, подробно, ничего не скрывая, понимая, что если есть у него какой-то призрачный шанс, то он там, в тонких совпадениях или различиях того, что он излагал, и того, что от него желал услышать большой мастер сыска, специально, должно быть, прилетевший откуда-нибудь из-за океана. Примерно час ушел на пересказ прошедших событий, сопровождавшийся вопросами и конспектированием, записью на диктофон и короткими фразами, которыми перебрасывались господа, хозяева ситуации.