Леонид Могилев - Век Зверева

И Господин Ши — опять на трудном и опасном участке работы. Курирует крупномасштабную операцию со стороны «друзей» на территории Кенигсберга и области. То есть отсекает возможное противодействие наших спецслужб, тормозит, в меру сил и возможностей, реакцию подправительственных структур и готовит пути и запасные плацдармы на случай неудачи. Антикризисные штабы возглавлял, — значит, штаб по созданию кризиса потянет. То есть речь идет о прямой государственной измене. Что это такое сегодня, вам легко объяснит прокурор, но как это соотносится с тем, что у нас происходит, он уже вам не объяснит. Посоветует обратиться в комиссию при комитете каком-нибудь или газетку достанет. Желтую и старую.

Мы не знаем подробностей, действующих лиц и примерных механизмов того, что должно случиться. Утечка с их стороны произошла в Польше. В Белостоке работал наш коллега. Есть там такое ведомство охраны государства. ВОГ — по-русски. Он успел передать дату начала операции, место (Кенигсберг) и то, что это будет бактериологическое оружие и применяться оно будет широкомасштабно. Потом вспышка эпидемии, скандал, дезинформация о складах бактериологического оружия в области, попытка международного вмешательства, контроль над областью. Такой вот шизофантазм. Все это, учитывая расположение города, непосредственную близость государственных границ, транзиты и порты, палка о двух концах, но, видимо, те, кто задумывал комбинацию жестокую и безжалостную, были в технологии уверены. Суть оружия этого такова, что распространения эпидемии никакого нет.

Эффект одноразовый. Вирус, свалив человека, самоуничтожается. Это азы. Но в нашей ситуации еще и «эпидемия» — это уже сильно. И Господин Ши за спиной.

Человек наш в Польше был законсервирован на многие годы. Он вообще мог быть не востребован никогда, и в этом было бы его счастье. Но обстоятельства оказались таковы, что ситуация не терпела промедления, информация ушла, и канал закрылся навсегда. Старая школа. Он покончил с собой.

Но наиболее труднопредставимым казалось то, каким образом Бухтояров получил информацию. Значит, люди его были у нас. Не просто в нашей конторе, но в нашей структуре. А это уже серьезно, учитывая то, что стояло за Бухтояровым.

Заброшенных поместий и имений в области немерено. Одно время в них стали селиться бомжи. Даже офицеры-отставники жили в этих домах. Война основательно прошлась по прибежищу и плацдарму прусского милитаризма. Но уцелело все же многое. И после, когда жили мы во времена неопознанного коммунизма, многие хутора поднялись. Потом опять зачахли, потом снова потянулись нитки электрических проводов, «беларуськи» потащили прицепчики с сеном и кормами. Только к некоторым хозяйствам и кабель не «бросить». В замысловатых они местах.

Из аналитической записки (конфиденциально)

«Немецкий капитал активно заработал на рынке недвижимости региона. Граждане ФРГ через подставных лиц приобретают заброшенные хутора, особняки, квартиры, покрывают расходы прибывающим из стран СНГ немцам на покупку и содержание больших участков земли. Яркий пример, прошедший мимо внимания прессы, что еще раз говорит о ее прямой зависимости от определенных сил в стране и на Западе, скандал с подписанием в 1994 году соглашения о передаче немецкой компании „Филл Трейцдинг ГМБХ“ в бессрочное пользование участка Балтийской косы с расположенным там военным аэродромом „для создания курортной зоны“.

Тогда же, в 1994 году, огромные стратегические капиталовложения в развитие связи и телекоммуникаций сделала французская фирма „Франс Телеком“.

(Пометка — очень важно). На калининградском ОКБ „Факел“ было создано российско-американское СП, в результате чего в США практически за символическую стоимость ушли штатные образцы двигателей малой тяги для космических аппаратов. Американцы могли получить аналогичные, по оценкам специалистов, только через 7–10 лет.

За бесценок были проданы иностранцам ряд предприятий по производству ЭВМ, ракетных двигателей, военных кораблей. Единственный в России завод по добыче и переработке янтаря практически банкрот».

Свободная экономическая зона называется «Янтарь». А нет больше никакого янтаря. Лежат на складах горы красивой смолы. Ждут нового хозяина. Люди приходят и уходят. Комар в янтаре остается. Он смотрит недоуменными микроскопическими глазками на происходящее и ненавидит это свое новое место пребывания. Ему хочется туда, в покой и мрак, в потоки вечности, перетекающие, как волны хладного моря. Там нет измены, проданных государственных тайн, курса валют и фекалий, стекающих к морю. Там чисто и темно.