Лев Пучков - Дикая степь

Царица с удовольствием слушала свежего человека, удивлялась, охала, по-бабьи всплескивая ручками да хихикая порой несообразно сану. И то сказать, не хватало ей всего этого в своей окраине — молодой, здоровой, пышущей красотой девахе в самом соку. Ей бы не гвардейцами командовать, головы рубать да на колья людишек сажать, не родичей в борьбе междоусобной пересиливать… Бросить бы все, удрать отсюда в Санкт-Петербург да очертя голову окунуться в водоворот придворных сплетен и интриг, кружить головы блистательным кавалерам на феерических балах да ассамблеях! А то влюбить в себя какого-нибудь принца и укатить с ним в цивилизованную сонную Европу, жить в тысячелетнем каменном замке да по булыжной мостовой выезжать восьмеркой в оперу… Эх, привередлива и своенравна ты, женская доля!

— Так какие же заботы тебя к нам направили, граф? — спохватилась едва ли не час спустя заговоренная гостем ханша. — Чем мы тебе поспособствовать можем?

— Да то не стоит твоего беспокойства, звезда степей, — заверил Ушаков. — Так, сугубо по моей службе… Хотел посмотреть, как там ногаи — не балуют ли… А еще: аманат ваш от нас пропал. Сбег не сбег — непонятно. Догляду за ним не было, потому как ратной службой самочинно себя обременил, заслуги воински имеет немалые, большим доверием пользовался… А вот пропал. Может, опознал про отцову хворь да проведать наладился…

— Пропал? Зачем… пропал? — Царица вдруг сбилась, заалела аки маков цвет, метнулась ручками к многорядным жемчугам, белыми змеями обвивающим точеную шею, взгляд уронила…

“Ай, ай! — ухмыльнулся про себя Андрей Иванович. — Негоже царственной особе этак вот: надо уметь скрывать свои чувства. Одно слово — баба. Нет сообразить: аманата свели две недели как, а сенатор в пути без малого месяц! Аи, баба! Ты хоть десять языков выучи да полк на колы посади — а бабой и останешься!”

— Был ваш аманат, — справившись с собой, сообщила ханша. — И впрямь… простился. И сей же день отъехал обратно. Мы щедро одарили его — пусть не горюет по уходу Повелителя нашего. Наверное, уже давно на месте — ты в пути, и он…

— Да нету на месте, — как на безделицу махнул рукой Ушаков. — Коли тот же день отъехал, давно должен быть. И по пути не встречали — а другой дорогой вряд ли пойдет…

— Можешь не сомневаться, Андрей Иванович, — царственно заверила ханша, разом выпрямляясь и прибавляя уверенности во взоре. — Коли что вдруг не так, дадим вам нового аманата. Наши внутренние дела имперского договора не касаемы. Ежели вдруг не объявится аманат в самое ближайшее время, княжича тех же кровей дадим, да законнорожденного притом.

— До утверждения нового хана шертная запись имеет силу закона, — напомнил Ушаков, все так же сладко улыбаясь. — Так что прости, царица-красавица, — аманата я искать буду. Ежели какое воровство тут есть — то слово и дело государево…

— Ищи. — Ханша вновь потупила взгляд и вцепилась ручкой в жемчуга. — Только у меня его нет, я тебе сказала.

— Нет так нет, — покорно согласился Андрей Иванович. — Буду искать в других местах. Сегодня поговорю с людишками — как отъехал да куда, а завтра, засветло, подамся к Царицыну, по пути посмотрю — направлю дубовских казаков на розыск.

— Ну, бог в помощь, Андрей Иванович, — глядя в сторону, пожелала ханша. — Если еще чем поспособствовать можем — ты скажи, все в нашей воле…

Назад сенатор ехал довольный и задумчиво ухмылялся в жидкую бороденку. Примитивная ложь ханши развязывала ему руки. Аманат, конечно, ей нужен самой — иначе не держала бы, — но не настолько, чтобы портить отношения с имперским центром. А если сделать все по-умному да тишком, спросу никакого не будет: зазорно спрашивать за то, чего у тебя вроде бы нет!

На заставе Ушаков звал к себе на совет Егорку Кудрина и казачьего полковника. Первым делом спросил, строго глядя:

— Точно ли аманат в ставке? Не соврали ль твои людишки?

— Вот те крест батюшка! — Полковник размашисто обмахнулся знамением — малость на колени не бухнулся. — Который день в яме сидит с побратимом. Почти кажну ночь тишком мясо с хлебом носим. Браты все же, жалось берет… Кабы моя воля, давно бы стражу порезали да вызволили…

— Как — носите? — ухватился за мясо Ушаков. — А что — стража?

— Дак под утро они спят, батюшка, — плутовато подмигнул полковник. — Со светом уж бодры, будто всю ночь службу блюли. А до свету — дрыхнут… Как князья откочевали, гвардия бессменно держит ночной караул вокруг Ставки. Мышь не проскочит — патруль катается, посты стоят большим числом да рядком собак на прищепки сажают. Потому в самой Ставке не опасаются, жируют… А мои тут каждую кочку знают, впотьмах, как кошки, ползут, без шума.