Наль Подольский - Книга Легиона

Как всякая сущность высокого уровня, Легион стремился к совершенству. Совершенство заключалось в безмятежности и недеянии, в бытии на грани не-бытия, которое существу клеточному с его грубым биологическим метаболизмом показалось бы анабиозом, а на самом деле было блаженным сном наяву, высшей игровой реальностью. Любая материальная деятельность нарушала совершенство. Мифологемы восточных религий, диковатые когда-то для Легиона-человека, стали естественной составляющей обобщенного сознания Легиона-божества.

Вначале было ОНО. ОНО не было нечто, но ОНО и не было ничто. ОНО не было ни теплое, ни холодное, ни легкое, ни тяжелое, ни конечное, ни бесконечное. ОНО было никакое. Потом что-то произошло, и ОНО создало первого человека.

Понятно, что обозначение первого творения словом «человек» следует считать чисто условным, ибо из частей его тела возникли небо и земля, моря и континенты. Для Легиона теперь само собой разумелось, что этот «первочеловек» — некое образование из конечного числа элементов, которое ОНО (Абсолют) отщепило (отщепил) от себя, создав нечто, способное к деятельности.

Для Легиона стало практикой то, что человеку-Легиону казалось ранее надуманной схоластической истиной: совершенное божество недейственно, действенное божество несовершенно. По сути, простое следствие одной из скучноватых теорем кибернетики (всякая замкнутая система неполна, всякая полная система не замкнута), оно сильно ограничивало и порой делало иллюзорным всемогущество Легиона-Бога. Деятельные образования, которые он выделял из себя, увы, закономерно обладали слабостями низших сущностей, в частности, человека, и чем конкретнее были задачи этих суббожественных и надчеловеческих организмов, тем сильнее и конкретнее проявлялись слабости.

И наконец, для Легиона стало естественной фазой циклов бытия то самое пресловутое ЧТО-ТО (для человеческого ума — всего лишь литературный ход, логическая уловка), побуждающее самодостаточный абсолют, божественное ОНО, к активности. Проецируя себя на высшее ОНО, менталитет Легиона опознавал это ЧТО-ТО прежде всего как накопление энтропии, не исключая возможности и других, ему пока непостижимых мотивов. А для самого Легиона ЧТО-ТО означало, увы, более широкий круг вопросов — таких, как проблема устойчивости, которая все еще иногда требовала конкретного вмешательства, или воспроизводство среды обитания популяции. Но наибольшим источником беспокойства было незнание степени долговечности и точного адреса носителя воли, обиталища «я» Легиона-Бога. Это незнание отдавалось в элементарных умах постоянной настороженностью и неуверенностью в своем завтра.

Между тем процесс старения, правильнее сказать, распада бывшего тела Легиона, ускоренно шел к неотвратимому концу. И по мере его приближения у Легиона все чаще возникала непонятная потребность точечного воплощения в этот, уже почти разлагающийся, биологический объект. Соответствующий частный субразум Легиона расценивал эту потребность как неприятный и опасный симптом — не существует ли слишком тесная связь между эго Легиона и ненужным умирающим организмом?

Осознавая себя сущностью развивающейся, Легион мог ожидать, что происходящая в нем эволюция распутает многие узелки, и тенденцией Легиона-Бога по этому поводу было недеяние и выжидание, но выделенный функцио-разум — теперь безусловно функцио-разум номер один — требовал решительных мер подстраховки, хотя бы и временного характера. Конкретно — репликации организма и личности Легиона-человека.

Итак, перед целенаправленным функцио-разумом стояла, казалось бы, несложная задача: уговорить или вынудить некую Ларису Паулс согласиться на искусственное оплодотворение спермой неизвестного ей донора, а затем выносить плод и родить ребенка. Функцио-разум решил проблему посредством простейшей комбинации, как шахматную трехходовку.

Ход первый (подготовительный): одна из дочерних компаний американского «Ллойда» предложила папаше Паулсу на выгодных условиях совместную страховку кое-каких портовых сооружений. Во время поездки в Штаты папаша свел знакомство с родственником своего делового партнера, знаменитым тамошним доктором, обладателем коллекции образцов спермы нобелевских лауреатов, благодаря которым честолюбивые женщины зачинают гениальных детей. Услуги этого доктора считаются престижными в мировом масштабе.

Ход второй (шах): папа-Паулс, сначала в ненавязчивой форме, стал внушать Лолите, что семейный бизнес нуждается в наследнике, и пора бы ей такового родить, пока она окончательно не спилась и не истаскалась. Поскольку те случайные болваны, с которыми она делит постель, явно не годятся ни для создания семьи, ни для деторождения, он предлагает ей превосходный выход из положения — зачатие от престижной американской пробирки ничуть не менее респектабельно, чем в законном браке. Лолита, разумеется, сперва закобенилась, но папа проявил настойчивость и добился ее согласия, не использовав даже полностью весь свой арсенал средств принуждения.