Мартин Смит - Залив Гавана

Ренко обратился к Офелии:

— И это вы называете расследованием?

Она помолчала в нерешительности, так как заметила на лацкане его пальто узкий прорез в месте, где не могло быть петли для пуговицы. Ее замешательство привело в ярость Акроса.

— Это мое расследование, которое я поведу так, как считаю нужным. Принимая во внимание множество факторов, таких как возможность, что вы неожиданно напали на Руфо, закололи его иглой шприца, а когда он был мертв, вложили оружие нападения в его руку. На нем, возможно, сохранились ваши отпечатки пальцев.

— Вы так думаете?

— Трупное окоченение еще не наступило. Мы сейчас посмотрим.

Прежде, чем Офелия смогла остановить его, капитан опустился на колени и попытался разжать пальцы Руфо. Тот держал крепко. Луна покачал головой и улыбнулся.

Ренко произнес, обращаясь к Офелии:

— Скажите капитану, что это спазм, а не трупное окоченение. Придется подождать, пока оно наступит и пройдет. Разумеется, в зависимости от того, насколько он хочет потягаться с Руфо.

Это замечание только подстегнуло капитана.

Она отвезла Ренко назад в квартиру Приблуды на Малеконе за неимением лучшего места, где он мог бы остановиться. У него не было денег на отель, посольская представительская квартира превратилась в место преступления, и до тех пор, пока он официально не признает опознание Приблуды, ему придется жить в его квартире.

Какое-то время они стояли на балконе, наблюдая за одинокой машиной, ехавшей по бульвару, за волнами, разбивающимися о грудь волнореза. В открытом море светились фонари рыбацких лодок и neumaticos.

— Вам приходилось быть на океане прежде?

— Берингово море, но это не то же самое.

— Не надо жалеть меня, — резко сказала она, — капитан знает, что делает.

Это прозвучало неискренне даже для нее, но Ренко отозвался:

— Да, вы правы.

Он кутался в свое черное пальто, как жертва кораблекрушения, спасшая свою последнюю реликвию. Между ними возникло что-то вроде сговора, ведь он ничего не сказал Аркосу и Луне об их общем визите в квартиру Приблуды.

— Ведь капитан обычно не расследует убийства, так?

— Так.

— Я помню газетные статьи о первом визите Кастро в Москву. Он — энергичный революционер, охотящийся на медведя, в стильном берете и ладной военной форме, в то время, как члены Политбюро, спотыкаясь в снегу, еле поспевали за ним, подобно толпе старых, разжиревших, разочаровавшихся в жизни шлюх. Предполагалось, что этот любовный роман никогда не закончится. Трудно поверить, что в Гаване теперь охотятся на русских.

— Мне кажется, вы запутались. Сначала умирает ваш друг, теперь на вас напали. Все это может создать искаженное представление о жизни в Гаване.

— Может быть.

— И не самое лучшее.

— Разумеется, это сбивает с толку.

Она не поняла, что он имеет в виду.

— Других свидетелей не было?

— Нет.

— Вы открыли дверь, и Руфо напал на вас без предупреждения?

— Точно.

— С двумя орудиями убийства?

— Да.

— Неправдоподобно.

— Это потому, что вы хороший детектив. Но знаете, что я понял?

— И что же вы поняли?

— Из собственного опыта я понял, что при отсутствии других свидетелей простую, хорошо обоснованную ложь очень трудно опровергнуть.

Как только Аркадий остался один в квартире Приблуды, он направился в кабинет и включил компьютер, тут же потребовавший ввести пароль. Код доступа, состоящий из комбинации 12 цифр и букв, подобрать практически нереально, но его ведь нужно было помнить. Аркадий знал, что в большинстве своем люди использовали для создания кодов дату рождения или адрес. Он попробовал ввести имена жены и сына полковника, имя его святого (хотя Приблуда и был атеистом, но не упускал случая откупорить бутылочку в день ангела), его любимых писателей (Шолохов и Горький), любимые команды (Динамо и ЦСКА). Аркадий даже попробовал дату вступления Приблуды в КПСС — 0611198, химическую формулу сахара С12Н22011, ностальгическое сочетание координат Москвы 55-45-37-37 (долгота и широта, минуты и секунды). Он пробовал перевести слова в цифры, используя их порядковый номер в алфавите. Жужжание вентилятора компьютера то становилось громче, то превращалось в мягкое ровное мурлыканье. Он делал одну попытку за другой, пока не решил поменять мерцание экрана компьютера на темноту балкона, где нашел прибежище между регулярными световыми сигналами маяка и глубокой чернотой тропической ночи.

Аркадий осознал, что он примеряет на себя роль убийцы в поисках оправдания. Даже если его история неправдоподобна, правда еще более фантастична. Его ошеломила собственная реакция на нападение. Он защищался инстинктивно, как человек, собравшийся нырнуть, сопротивлялся бы тому, что его толкают в воду.