Мартин Смит - Залив Гавана

Следующий офис был пуст за исключением кукурузных зерен и перьев под ногами. Она снова услышала шаги позади, осторожные, неуверенные, и попыталась посильнее пригнуться, чтобы прицелиться в силуэт. Она пересекла холл и вошла в помещение, которое когда-то было конференц-залом. Ни стола, ни стульев, ни окон, только ряд фотографий русских лиц и кораблей. Она подумала, что если ее преследовал не один человек, они могли бы запереть двери и запечатать ее как в гробнице.

«Медленнее», — сказала она себе. Пот заливал ей глаза, она часто моргала, дышала ртом, что было не очень хорошим знаком. Плечи болели. Вокруг было темно, пока она не открыла дверь в бельевую комнату, где через неразбитые окна свет лился на полки, на которых когда-то хранились простыни и наволочки. Полки все еще были белыми. Даже пыль была белой, как тальк. На полу безголовый белый цыпленок лежал в кругу засохшей крови. Она оставила дверь открытой, чтобы в холл проникал хоть какой-то свет, и направилась к двери, на которой было написано «Буфет». Заглянула в комнату для хранения продуктов, где не было ничего, кроме списков на стене на русском языке. Еще была записка, адресованная какой-то Лене: «Русский картофель, не кубинский». Исторические документы потускнели, когда дверь бельевой захлопнулась.

Это место было самым темным. Возвращение в холл походило на продвижение в западню. Позади ничего, кроме черноты, впереди совсем слабый свет, в котором можно увидеть только дверь буфета. Шаги были так близко, что она могла не только слышать, но и чувствовать их. Ее отец работал на плантации сахарного тростника, и она знала, как поступали рубщики. Сначала рубили под корень, потом верхушку тростника. Аркадий говорил, что Луна был правшой. Это значило что ограниченный пространством холла, он нанесет удар сверху и справа. Она прижалась как можно сильнее к правой стене. Почувствовала чье-то дыхание. Лохматая морда прижалась к ее лицу. Она протянула руку и нащупала два коротких рога. Коза. Она совсем забыла про коз. Остальные ушли, или это была единственная, которая сумела спуститься на первый этаж. Молодая козочка с маленькой жесткой бородкой, острыми ребрами и любопытным носом, который она сунула в ее сумку. «Банановый хлеб, конечно», — вспомнила Офелия. Она зажала пистолет между ног, развернула хлеб и отломила половину. Она не могла видеть козу, но слышала, как та поедает хлеб. Видимо, не ела несколько дней. Запах хлеба должно быть неодолимо притянул ее через все здание. Офелия была рада, что русский не видел этого.

Когда коза попыталась доесть оставшийся хлеб, Офелия дала ей легкого пинка, потом слегка почесала ее тощую шею, чтобы загладить свою вину. Выросшая в Херши, она знала, как обращаться с козами, курами, прожорливыми свиньями.

Обескураженная, коза отступила, обиженно блея. Офелия ожидала, что она тем же путем, что пришла, вернется к стаду, но что-то тянуло ее в противоположном направлении. Она не могла разглядеть козу, но слышала, как ее копыта процокали к двери буфета, к призрачному запаху еды шестилетней давности. Дверь буфета открывалась в обе стороны. Коза открыла ее носом, слабый свет привлек ее, и она вошла внутрь. Дверь дважды качнулась и остановилась на мгновение, затем резко распахнулась, дохнув дымом и пламенем.

Хотя от взрыва Офелию отгородил поворот, она почувствовала звон в ушах и ударную волну. Темный холл заполнила цементная пыль. Лишенная зрения и слуха, она целилась то в одну сторону, то в другую, пока воздух не очистился достаточно, для того чтобы снова увидеть слабый свет, который просачивался из двери буфета. Она поползла вперед, нащупала шнур, свободно болтавшийся у порога, и медленно приоткрыла дверь.

«Это была всего лишь осколочная граната, — подумала Офелия, — но в замкнутом пространстве она произвела довольно сильные разрушения». Половина козы валялась рядом с дверью, половина отлетела достаточно далеко, как будто кто-то неумело выстрелил из пушки. Одна стена была испещрена следами металлических осколков. Следы копоти на другой показали, где на полу находилась граната, шнур был обвит вокруг ее кольца. Куски плоти свисали с потолка.

За холлом находился буфет, где когда-то русских капитанов и морских офицеров угощали коньяком и пирогами. Дальше она увидела большую кухню. Кто-то уже пытался проникнуть в нее снаружи через отдушину, погнутые жалюзи пропускали тонкий луч света.

Она пыталась успокоиться, чтобы двигаться дальше. Следующий взрыв мог произойти в любую секунду.