Ю Несбё - Тараканы

— Просто чудо! — воскликнул Харри. — Я был уверен, что единственные насекомые, которые могут выжить в Бангкоке, — это тараканы!

— Кое-кто из красивых тоже выживает, — ответила Руна и осторожно подняла сачок. Потом выпустила стрекозу, и та с тихим гудением принялась кружить над бассейном.

— А что, тараканы не красивые?

— Фу, гадость!

— Но они ведь не опасные и не злые.

— Может, и нет. Но привлекательного в них тоже, по-моему, ничего нет. Они просто есть, и все тут.

— Они просто есть, — повторил за ней Харри без иронии, скорее задумчиво.

— Они такими созданы. Такими, что нам все время хочется раздавить их. Если их слишком много.

— Любопытная теория.

— Послушай, — прошептала она. — Все вокруг спят.

— Бангкок никогда не засыпает.

— Да нет же, послушай. Это звуки сна.

Черенок сачка представлял собой алюминиевую трубку, и Руна в нее подула. Было похоже на звук диджериду. Харри прислушался. В самом деле — звуки сна.

Руна пошла в душ. Харри уже стоял в коридоре, вызвав лифт, когда она вышла из душевой, обмотанная полотенцем.

— Твоя одежда лежит на шезлонге, — сказал он и закрыл за собой дверь.

Потом они вместе ждали лифта. Цифры на красном табло над дверью лифта наконец начали обратный отсчет.

— Когда ты уезжаешь? — спросила она.

— Скоро. Если что-нибудь вдруг не всплывет.

— Я знаю, ты встречался с моей матерью этим вечером.

Харри засунул руки в карманы и бросил взгляд на ногти на ногах. Руна говорила ему, что их надо бы подстричь. Двери лифта распахнулись, и Харри остановился в проеме.

— Твоя мать уверяет, что была дома в день убийства отца. И что ты можешь подтвердить это.

Она застонала.

— Хочешь, я отвечу?

— Да нет, пожалуй, — произнес он.

И отступил назад в кабину, и оба посмотрели друг на друга, в ожидании, когда двери лифта закроются.

— Как ты думаешь, кто это сделал? — спросил он наконец.

Она продолжала смотреть на него, пока створки дверей не сомкнулись.

Музыка прервалась посреди гитарного соло в «All Along The Watchtower», [29] «На сторожевой башне» (англ.) — песня, написанная и исполнявшаяся Джими Хендриксом. и Джим Лав вздрогнул, поняв, что кто-то просто снял с него наушники.

Он крутанулся на стуле и увидел, как над ним свесился высоченный блондин, явно пренебрегающий солнцезащитными средствами; он еле умещался в тесной дежурке. Глаза незнакомца скрывались за пилотскими темными очками сомнительного качества. Джим и сам мечтал о таких, пока наконец не приобрел их за сумму, равную его недельному заработку.

— Привет, — сказал верзила. — Я спросил, говорите ли вы по-английски.

Он произнес эти слова с каким-то неуловимым акцентом, и Джим ответил ему на бруклинском:

— По крайней мере лучше, чем на тайском. Чем могу помочь? Какую фирму желаете посетить?

— Сегодня никаких фирм. Я просто хочу поговорить с вами.

— Со мной? Так вы не контролер из охранного агентства? Тогда понятно, почему плеер…

— Я не из охранного агентства, а из полиции. Моя фамилия Холе. Мой коллега, Нхо…

Он сделал шаг в сторону, и стало видно, что в дверях стоит таец с коротко стриженными волосами и в наглаженной белой рубашке. Джим ни на секунду не усомнился в подлинности документов, которые тот предъявил. И так все было ясно по внешности. Он зажмурился.

— Что, полиция? Скажите, вы все, что ли, ходите к одному и тому же парикмахеру? Никогда не пробовали подстричься по-новому? К примеру, вот так?

И Джим, захохотав, показал на копну у себя на голове.

Высокий усмехнулся:

— Похоже, ретро восьмидесятых еще не добралось до полицейских участков.

— Чего-чего восьмидесятых?

— Ладно, проехали. У тебя есть сменщик и место, где бы мы могли поговорить?

Джим объяснил, что приехал с друзьями на каникулы в Таиланд четыре года назад. Они взяли напрокат мотоциклы и рванули на север. В маленькой деревушке у реки Меконг, на границе с Лаосом, один из друзей совершил глупость — купил опиум и сунул его себе в рюкзак. На обратном пути их остановила полицейская машина, всех обыскали. И тут, на пыльной дороге Таиланда, можно сказать в самом сердце страны, они вдруг осознали, что их другу грозит длительное тюремное заключение.

— Согласно закону, ему, черт побери, могла грозить смертная казнь за контрабанду этой дури, ну каково? Причем мы, трое остальных, хотя ничего и не сделали, сразу же подумали, что нас тоже загребут за какое-нибудь соучастие или невесть что еще. Я тут же усек, что моя черная афроамериканская физиономия как нельзя лучше подходит для героинового контрабандиста. Мы просили и умоляли до тех пор, пока один из полицейских не дал нам понять, что они могут ограничиться штрафом. Нам пришлось отдать им все свои деньги, и плюс к этому они конфисковали опиум, а потом отпустили нас восвояси. До чего же мы были рады! Вот только обратные билеты в США уже не на что было купить…