Ю Несбё - Тараканы

— Скоро ваш рейс, так что долго я вас не задержу. Но постарайтесь услышать то, что я вам скажу.

Он вынул руки из карманов пальто и скрестил их на груди.

— Сколько вам лет, Холе? Тридцать три? Тридцать четыре? Вы все еще способны сделать карьеру. Я навел о вас справки. Вы талантливы, вас ценит начальство. И покровительствует вам. Все так и будет продолжаться, пока дела идут хорошо. Но едва вы дадите маху, как тут же окажетесь в дерьме, и тогда вы можете увлечь за собой и вашего патрона. Тут вы, и обнаружите, что так называемые друзья вдруг подевались кто куда. Так что если быстро бегать не получается, то попытайтесь, во всяком случае, удержаться на ногах, Холе. Для общего блага. Поверьте, это добрый совет старого конькобежца. — Он улыбнулся одними губами, в то время как глаза его изучающе смотрели на Харри. — Знаете что, Холе, меня всегда охватывает чувство обреченности, когда я оказываюсь в аэропорту Форнебю. Обреченности и отступления.

— Да что вы говорите! — сказал Харри и подумал, успеет ли купить пива в баре до вылета. — Да ладно. Здесь можно ощутить и кое-что хорошее. Обновление например.

— Хочется надеяться, — сказал Торхус. — Хочется надеяться.

Харри Холе поправил солнечные очки и взглянул на вереницу такси возле международного аэропорта Дон Муанг. Казалось, он попал в ванную, где только что выключили горячий душ. Он уже знал: от высокой влажности никакие ухищрения ни черта не помогают. Пусть себе пот стекает по телу, просто надо думать о чем-нибудь другом. Хуже со светом. Сквозь дешевый заляпанный пластик очков он бил в остекленевшие от алкоголя глаза, вызывая очередной приступ головной боли, до поры тихонько пульсировавшей в висках.

— 250 baht or metel taxi, sil?

Харри пытался понять, что хочет сказать стоящий перед ним таксист. Перелет оказался сущим адом. В аэропорту Цюриха продавались только немецкие книжки, а в самолете показывали «Освободите Вилли-2».

— Лучше по счетчику, — сказал Харри.

Разговорчивый датчанин, сидевший рядом с ним в самолете, ничуть не смутившись тем фактом, что Харри был в стельку пьян, засыпал его советами о том, как избежать обмана в Таиланде, — тема поистине неисчерпаемая. Датчанин придерживался мнения, что все норвежцы — очаровательные простофили, а потому святой долг каждого датчанина — предостеречь их от надувательства.

— Ты должен везде торговаться, — поучал его датчанин. — Это главное, понял?

— А что будет, если я не стану торговаться?

— Тогда ты разоришь всех нас.

— Как то есть?

— Из-за тебя взлетят цены, и в Таиланде все станет дороже для тех, кто приедет после нас.

Харри внимательнее взглянул на собеседника. Бежевая рубашка «Мальборо», новенькие кожаные сандалии. Надо бы еще выпить.

— Сюрасак-роуд, сто одиннадцать, — сказал Харри, и шофер, улыбаясь, поставил чемодан в багажник и распахнул дверь такси: Харри забрался внутрь, заметив, что руль находится справа. — У нас в Норвегии переживают, что англичане не хотят отказываться от левостороннего движения, — проговорил он, пока они тряслись по шоссе. — Но недавно я услышал, что, оказывается, тьма народу ездит по левой, а не по правой стороне. Знаете, кто это?

Шофер посмотрел в зеркальце и улыбнулся еще шире:

— Сюрасак-роуд, yes ?

— Китайцы, потому что в Китае левостороннее движение, — пробормотал Харри, радуясь, что дорога разрезает туманный, уставленный небоскребами ландшафт, словно прямая серая стрела. Потому что еще парочка крутых виражей — и омлет от «Свисс Эйр» вылетит на заднее сиденье.

— Почему счетчик не включен?

— Сюрасак-роуд, пятьсот батов, yes ?

Харри откинулся на сиденье и посмотрел на небо. Вернее, он поднял глаза, но никакого неба не было видно, только мутная поволока, подсвеченная невидимым солнцем. Вот он, Бангкок, «город ангелов». Ангелы носили марлевые маски и, разрезая воздух ножом, пытались вспомнить, какого цвета было небо в прежние времена.

Должно быть, он уснул, а когда открыл глаза, такси стояло. Он приподнялся на сиденье и увидел, что вокруг полным-полно машин. Лавчонки, открытые прилавки и мастерские лепились друг к другу вдоль тротуаров, кишащих народом, причем у всех прохожих был такой вид, будто они точно знают, куда направляются. И очень туда спешат. Шофер открыл окно, и к звукам радио примешалась городская какофония. В раскаленном салоне пахло выхлопом и потом.

— Пробка?

Шофер с улыбкой покачал головой.

На зубах у Харри заскрипело. Что он там такое читал про свинец, который мы вдыхаем: он рано или поздно оседает в мозгах? И от этого мы становимся склеротиками. Или психами?