Вячеслав Энсон - Эра беззакония

– Спасибо, девочка, – поблагодарил мужчина. Просовывать ложку в разбитый рот было больно, но есть хотелось так, что о рваной губе предпочел забыть. Всасывал ложку за ложкой, старался сохранить тепло, спрятать его в желудке, превратить в печку, котороя не даст замерзнуть в ночные часы. Ложка заскребла по металлу. Он наклонил кастрюльку и остатки выпил через край. – Спасибо, милая! Умереть не дала, а теперь и к жизни вернула.

Девочка застеснялась, плечи и голова юркнули вниз, но через пару минут снова показались в люке. Протянула ему кружку горячего чая и горстку таблеток.

– У нас только аспирин с анальгином…

– Ничего, ничего, в самый раз, – принял мужчина из протянутых рук. Приложился к кружке, но кипяток обжег раны, и с чаем пришлось повременить. Таблетки ссыпал в карман. – А сколько времени? Родители скоро придут?

– Начало седьмого. Мамка, вот-вот причапает. А папка к восьми… – ответила Вероника. – Чего-нибудь еще хотите?

– Спасибо! Накормила, напоила. Теперь бы еще милиционера дождаться, если приедет… – Мужчина зарылся в тряпье. В том, что кто-то поедет из Питера ради него, неизвестного, он сильно сомневался. Отлежаться бы до утра, не замерзнуть, не простудиться и не умереть. Такие у него теперь задачи. Про милиционера – для Вероникиного спокойствия.

– А как вас зовут? – спросила девочка. Торчать в люке без разговоров ей, видимо, не интересно, решила узнать, кого прячет.

– Сергей. Дядя Сережа… – ответил он. – Ты родителям до утра не рассказывай, что меня приютила. Я буду тихо лежать, как мышка…

– Мышки скребуться. Тихо не умеют, – засмеялась Вероника. – Вы от кого-то прячетесь?

– Не то чтобы прячусь… Вместо милиционера могут приехать другие люди, плохие. Им меня отдавать нельзя. Только Калмычкову. Фамилию надо спросить.

– Угу, помню… Так приехала же машина! – Вероника хлопнула себя ладошкой по лбу. – Черная машина, здоровенная. У Кузьминых во дворе стоит. В пустой даче. Я удивилась, людей много приехало, а свет в доме не зажигают… – девочка поднялась по лестнице, прошла, пригнувшись, по низкому чердаку к слуховому оконцу. – Вон, видите, третий дом от нас. Следы в закрытые ворота упираются. Почти замело, но еще видно.

Мужчина подполз к окошку. Сердце оторвалось и полетело в пропасть. «Опять нашли!.. Кто же они такие?»

– Плохо, Вероника, очень плохо. Давно приехали?

– С полчаса. Когда вы спали.

– И что они делают? – Озноб пробрал его с головы до ног.

– Сидят в машине, раз в дом не заходят. Ой, нет! Глядите, дворами двое пошли. В разные стороны. Дурные! Там сугробы по пояс… Чего по улице не идут?

– Стараются не привлекать внимание. Почерк у них такой. Меня ищут… – Он с мольбой поглядел на девочку.

– Не бойся, дядя Сережа, не найдут. Никто не видел, как ты к нам приполз. А следы все метель замела… – Девочка говорила уверенно, и на него это подействовало. Вернулась на лестницу, и в люке опять торчали плечи и голова. – Милиционер твой скоро приедет…

– Дай-то бог… – протянул мужчина. Подумал немного и сказал: – Слушай, Вероника, все меняется! Нельзя Калмычкову меня выдавать, пока эти, – он махнул в сторону оконца, – с машиной здесь. Беда может быть. И для вас, и для него. Выждать надо. А там посмотрим. Поняла?

Она кивнула, спустилась вниз, закрыла за собой люк. «Хорошо, что в их избушке лаз на потолок устроен из сеней. Обычно на улице лестницу ставят. Может, и правда, никто не видел, как он с ней разговаривал, как звонил. Как сполз по забору, потеряв последние силы, и маленькая девочка волокла его до самого крыльца, пока не очнулся.

Перетащил лежанку к слуховому окну. Замотался в тряпье и уставился в темноту за окошком, слегка разбавленную редкими фонарями. Сначала улица казалась неподвижной. Только снег налетал зарядами, и поземка змеилась над гребнями сугробов.

Потом почудилось движение на задах. Увидел, как мелькнула тень у дачи второй линии. «Человек. Обходит домик, дергает двери. Заглянул в окно… Пусто… Перешел к следующей дачке…» За воем ветра послышался скрип снега рядом с домиком, на чердаке которого схоронился мужчина. «В разные стороны пошли. Грамотно ищут…» Ему не было видно людей, отрабатывающих дом Вероникиных родителей, только те, у дачек. Но хруст снега выдавал их присутствие рядом, у самой стены. Скрипнула дверь хлева, кто-то заглянул внутрь. Снова шаги… «Испугают девчонку!..» – подумал он. В окошко увидел метнувшуюся по снегу тень. Кто-то обошел домик и заглянул в окно. Мужчина сжался в комок, стараясь заглушить стук сердца.