Александр Варго - Цинковый поцелуй

А ведь он сам убил Дарта, собственноручно. Никому бы не доверил эту часть плана. Натянул какие-нибудь толстые брезентовые рукавицы и свернул шею.

Палач… Гнида… Если она отсюда выберется… О, если она все-таки выберется… Плевать на деньги, плевать на новую жизнь. Сначала она увидит то, что никогда не видела: страх на его лице, всегда спокойном. Настоящий ужас. И увидит, как он подыхает, в муках, обязательно в муках.

Мысли путались, кровавый туман перед глазами клубился все гуще. Кристина вновь соскальзывала в беспамятство. И последней ее мыслью было: «Сдохни, гнида, сдохни!!!»

Когда она снова очнулась, стемнело. Голубой квадрат неба стал черным, и на нем светили необычайно яркие звезды. Кристина пришла в себя оттого – или ей так показалось, – что лицо ее лизал кошачий язык, влажный и холодный.

Дарт?! Жив?!

Жив… Недаром говорят, что у кошки девять жизней… Руки этого урода и убийцы – одна, падение с высоты – вторая, осталось семь, и одной из них Дарт сейчас щедро делился с хозяйкой.

Она хотела прошептать: «Спасибо, малыш…», но губы шевельнулись беззвучно. Тем не менее Кристина чувствовала, что силы прибывают. Боль куда-то ушла, не ощущалась, голова прояснилась… Думать, впрочем, ни о чем не хотелось, хватит, наразмышлялась тут, в бетонной ловушке. В голове бились две мысли, простые и короткие: «Выбраться отсюда. Достать Михаила». Словно два молоточка ритмично ударяли по вискам: выбраться-достать, выбраться-достать, выбраться-достать…

Кристина начала выбираться. Все предыдущие попытки не шли ни в какое сравнение с этой. Она разрывала одежду, и не только – собственную кожу и плоть, но не обращала внимания. Наверное, было больно, очень больно, но боль осталась где-то далеко, стучащий в голове метроном – выбраться-достать, выбраться-достать – надежно отсекал все лишнее и ненужное.

И она продвигалась вперед! Потихоньку, сантиметр за сантиметром – и вот уже ржавая труба сползла с грудной клетки. Она вылезла из-под лестничной площадки, обняла Дарта, ощупала… Досталось же тебе, малыш… Ничего, ветеринары поставят на все четыре лапы… Ей тоже досталось – затылок разбит, ребра, похоже, сломаны, но это не важно. Главное – выбраться и достать. Она выберется. Она достанет.

…Колючая проволока врезалась прямо в лицо, в темноте Кристина перепутала пролеты между столбами. Дарт крепче вцепился когтями в плечо, но усидел, не свалился. Кристина двинулась вдоль ограды – сейчас колючка закончится, слишком сильно промахнуться она не могла, изредка проезжавшие по шоссе машины служили неплохим ориентиром.

В последовательности событий образовался провал – как она вскарабкалась наверх, Кристина не представляла. Как рвала одежду на полосы, как свивала их в подобие толстой веревки, как завязывала узлы, – помнила. Как отламывала какую-то железную хрень от лестницы, чтобы сделать нечто вроде крюка, помнила тоже. Но использование получившегося устройства напрочь выпало из памяти.

Неважно… Она выбралась. И теперь достанет Михаила.

«Шкоды» на месте не оказалось. Странно… По ее разумению, машина так и должна была здесь стоять – дополнительный штрих в нарисованной ублюдком картине. Но не стояла… Автоворы? Орудующие на удаленной от города второстепенной магистрали? Ерунда… Наверное, его план сложнее, чем представлялось. Тем приятнее будет внести в него небольшую коррективу.

Она вышла на обочину шоссе. Издалека приближалась машина, рассекая темноту дальним светом фар.

Кристина подняла руку, отчего-то не сомневаясь, что водитель остановится. Она не знала, что несколько часов назад…

…Несколько часов назад Михаил Кронов нагнулся над краем шахты, направил вниз луч мощного фонаря, и тут же отшатнулся.

Казалось, он склонился над жерлом вулкана – и как раз в этот момент началось извержение. Вулкан был живой. Биологический, так сказать: наверх рванула воронья стая.

Птицы, несколько десятков, с громкими криками метались в бетонной западне, слишком тесной для свободного полета, ударялись о стены и друг о друга. Затем начали вырываться наверх, Кронов отступил на несколько шагов, опасаясь шального удара клювом.

Наконец все закончилось, в воздухе кружились лишь перья, негодующие вороньи крики звучали откуда-то издалека, но самих птиц не было видно. Михаил вернулся на исходную позицию, снова посветил вниз. Вороны живых не клюют, но надо убедиться…

Убедился. Похоже, на опознании не придется лицедействовать, изображая сильные эмоции, вороньи клювы потрудились на славу… Мерзкое зрелище, даже с двенадцатиметровой высоты – мерзкое.