Александр Щелоков - Уничтожить Израиль

Президент говорил спокойно. Он тщательно подбирал слова и выражения, не проявляя видимых эмоций.

– Долгое время в силу разного рода причин, а в основном из-за безответственности и беспечности, мы не предпринимали никаких шагов для возвращения принадлежащей нашему государству собственности. Хотя на первом этапе государственного развода это можно было сделать в рамках договорно-правовых процессов. Теперь из-за сроков давности и после появления в суверенных республиках собственных юридических норм и законов официальные претензии на возвращение нашего имущества весьма призрачны. Короче, собственность перестала быть российской…

Никто из участников совещания не знал, о чем идет речь, но коль скоро президент собрал их на чрезвычайное совещание, речь шла не о пустяке. Поэтому последние слова о потере права на собственность были встречены тяжелым вздохом.

– Вопросы есть? – спросил президент.

– На чьей территории находится хранилище? – министр иностранных дел Орлов подал голос первым. – Украина? Грузия?

– В данный момент, Алексей Яковлевич, это не имеет значения. Мы должны рассмотреть ситуацию в безличном варианте. Уверяю вас, что когда те, с кем, возможно, придется вести переговоры, узнают, о чем идет речь, они заставят нас заплатить цену, во много раз превышающую стоимость имущества. Уплатить за право забрать его вопреки местным законам. Но еще хуже, если нам откажут в таком праве… Поэтому мы должны рассмотреть два возможных варианта. Один – чисто военный, силовой. Второй – тоже силовой, но с проведением специальной секретной операции. Есть ли у нас для подобных действий основания с точки зрения международного права? Что скажете, Алексей Яковлевич?

Орлов поудобнее сел, кашлянул, прочищая горло:

– Открытое вторжение вооруженного подразделения и захват территории сопредельного, подчеркиваю, дружеского государства, хотя бы и временный, будет рассматриваться мировой общественностью как военная провокация и повод для начала войны. Никакие доводы нашей стороны в расчет приниматься не будут. В Европе, Америке, в странах Азии поднимется волна стихийных протестов. Все усилия нашей дипломатии по расширению торговых отношений со странами третьего мира сойдут на нет. Руководство Соединенных Штатов получит мощный козырь для укрепления союза НАТО. Наконец, СНГ перестанет быть организацией доверия и взаимопомощи…

Орлов аккуратно подвинул к себе свою красную папку, которую за все время так и не открыл, и положил на нее ладони.

– Во всяком случае, Владимир Васильевич, я не вижу таких ценностей, ради возвращения которых стоило бы рушить здание мирового содружества в двадцать первом веке.

– Спасибо, – президент посмотрел на Орлова и благожелательно кивнул ему. – И все же, Алексей Яковлевич, уверяю вас, такая ценность существует. В данном случае речь идет о мощном ядерном заряде, который остался после срыва испытаний и может попасть в чужие руки. Я бы не стал собирать вас и советоваться с вами, если бы не боялся, что даже без нашего вмешательства в это дело здание мирового сотрудничества может быть разрушено безжалостно и злонамеренно. О существовании и месте нахождения устройства знают исламистские террористы.

– Простите, Владимир Васильевич, но если это произойдет помимо нашей воли, юридическая ответственность ляжет на других, не на нас…

– Алексей Яковлевич, уйдем от юридических оправданий. Скажите, если наше устройство взорвется в каком-либо из городов Европы, а скорее всего где-то в Израиле, вы сможете до конца жизни спокойно спать?

Орлов промолчал.

– Что скажете вы, Евгений Иванович? – президент обратился к начальнику Генштаба.

– Если говорить об открытой военной операции, то прецеденты такого рода известны, – генерал выдержал паузу, чтобы следующие слова прозвучали более весомо. – Много лет назад США провели внезапный рейд своих войск на территорию Ирака для уничтожения химического арсенала в Хамишейхе. Хранилище, в котором находилось большое количество боеприпасов, начиненных нервно-паралитическими газами зарином и циклозарином, было взорвано.

Президент многозначительно посмотрел на Орлова.

– Все так, Владимир Васильевич, – поняв его взгляд, подтвердил Орлов. – Вот только Пентагон до сих пор не может отмыться от содеянного. В ходе операции ее участники подверглись воздействию ядовитых веществ. Число пострадавших свыше ста тысяч человек.

– Есть и другие прецеденты, – вдруг заупрямился Кашлев. – В апреле семьдесят девятого года французы должны были поставить Ираку оборудование ядерного реактора для производства расщепляющихся материалов в военных целях. Для отправки получателю сборку доставили во французский порт Ля Сиен-сюр-Мер. С целью ликвидации реактора «Моссад» направила во Францию спецгруппу из девяти человек. Они взорвали реактор прямо на погрузочной площадке. В июне восемьдесят первого года четырнадцать израильских самолетов F-16, обойдя систему ПВО Иордании, вошли в воздушное пространство Ирака и нанесли удар по ядерному центру под Багдадом. Был полностью уничтожен реактор «Озирак» французского производства, аналогичный тому, что подорвали в Сиен-сюр-Мер. Так что, Алексей Яковлевич, прецеденты существуют.