Полина Дашкова: Питомник. Книга 2

С Митей они жили рядом, в соседних подъездах, вместе возвращались из школы. У обоих родители работали до позднего вечера, и часто они засиживались в гостях друг у друга, вместе делали уроки, смотрели телевизор, иногда просто читали, сидя рядышком на диване.

В сложном переходном возрасте девочки стали тихо сходить с ума. Не все, конечно, но маленькая группа активисток серьезно влияла на остальных, нормальных.

Активистки измеряли всем девочкам в классе носы, талии, длину ног, объем груди, составляли какие-то таблицы и графики, вычисляли, кто первая красавица, кто вторая, третья, и так далее. Озабоченность параметрами внешности постепенно перерастала в массовый психоз. Ксюша оставалась единственной, не внесенной в конкурсный график. Она не давала себя измерять, и однажды, в восьмом классе, это было сделано насильно. Именно Наташка Трацук, активистка общественного психоза, хитростью задержала ее в раздевалке после физкультуры. Кроме Наташки, было еще двое, тоже активистки, началось все с баловства, с игры. Ксюше с хихиканьем и прибаутками скрутили руки, шарфом завязали рот и стали сантиметром обмерять, как будто собирались шить платье. Потом холодная стальная линейка была прижата к ее носу, и как будто нечаянно острым углом ей поцарапали до крови кожу под глазом.

Когда все измерения и подсчеты были произведены, Наташка снисходительно похлопала ее по плечу и сообщила:

– Так я и знала. Пятнашка.

– Что? – отряхиваясь и стараясь придать лицу презрительное выражение, спросила Ксюша.

– Ты на пятнадцатом месте, – объяснили ей, – а думала, небось, будто самая красивая?

В классе было всего пятнадцать девочек, то есть по их кретинской таблице она оказывалась на последнем месте.

– Интересно, а кто же на первом? – спросил Митя, когда она по дороге из школы рассказала ему обо всем.

– Разумеется, Трацук.

– А, ну понятно, – засмеялся Митя, – знойная женщина, мечта поэта. В рыболовном магазине червяки продаются, я, пожалуй, куплю грамм сто и насыплю ей за шиворот.

– Ни в коем случае! – испугалась Ксюша.

– Почему?

– Потому, что жалко.

– Кого? Эту гиппопотамиху?

– Нет, червяков.

Был конец февраля, пасмурный темный денек, вода по колено. По крышам с грохотом ходили дядьки в оранжевых жилетах, перекликались матом и сшибали огромные сосульки. Ксюша и Митя шли страшно медленно, потому что корчились от смеха. Они промокли насквозь, замерзли, но все кружили по соседним дворам, не решаясь идти домой. Сквозь смех они случайно поцеловались, впервые по-настоящему, в губы, и после этого обоим было страшно оказаться вдвоем у кого-нибудь дома, но и расставаться не хотелось.

После десятого класса они собирались поступать в Медицинскую академию. Вместе готовились к экзаменам. Митя поступил, а Ксюша недобрала баллов. Сдав экзамены, Митя поехал с родителями на Кипр. Ксюша осталась в Москве, у ее родителей не хватало денег на еду.

Ксюша устроилась санитаркой в больницу, ужасно уставала, но сквозь усталость все сильней чувствовала, как ускользает от нее то, ради чего она жила на свете, ее счастливая, ясная, детская любовь. У Мити совершенно не было времени. Когда она звонила, он разговаривал сухо, отрывисто, говорил, что страшно занят, в какой-то момент она обратила внимание, что сам он ей с сентября не позвонил ни разу.

Когда в очередной раз он сказал, что занят и вечером встретиться не может, она, вспомнив, что у него осталась какая-то ее книжка, веселым голосом попросила ее вернуть.

– Хорошо, я занесу, – пообещал он.

– Нет, лучше я сама к тебе зайду вечером, – выпалила она.

– Только не сегодня. Я вернусь не раньше двух ночи.

На следующий вечер она опять позвонила, и он, после долгой паузы, милостиво позволил ей зайти.

Его родителей не оказалось дома. Он прямо на пороге протянул ей книгу. Она с мучительной улыбкой спросила, не угостит ли чаем.

– Да, конечно… Только, понимаешь, ко мне должны прийти. Я жду звонка.

– Не беспокойся, как только позвонят, я сразу исчезну.

Когда он наливал чай, руки у него заметно дрожали. Он то и дело косился на часы, на телефон, курил, покашливал. Она пыталась разговорить его, задавала вопросы, он отвечал коротко, иногда вообще не отвечал, не слышал ее и, наверное, не видел. Повисали долгие, невыносимые паузы, Ксюше хотелось встать и уйти, но она не могла наглядеться на него и наконец решилась спросить:

– Митя, у тебя есть кто-то?

Ничего глупее нельзя было придумать. Он брезгливо поморщился, покраснел и произнес неприятным высоким голосом: