Артур Хейли - В высших сферах

Ричарду Гордону Деверо было далеко за семьдесят, и выглядел он внушительно — высокий, с прямой спиной, ясными глазами и некоторой полнотой, объяснявшейся жизнью, абсолютно лишенной физических упражнений. У него имелся заметный животик, не вызывавший, однако, подтрунивания. Он держался грубовато-добродушно, одновременно любил запугивать, что приводило к определенным результатам, но редко оскорбляло. Он много говорил и, казалось, вовсе не умел слушать, хотя на самом деле мало что упускал. Он обладал престижем, влиянием и огромным состоянием, созданным лесозаготовительной империей в западной Канаде и завещанным ему предком Деверо.

Сейчас, поднявшись с кресла, сенатор прошел с торчащей изо рта сигарой к одному из двух телефонов — прямых линий — в глубине клуба. Ему пришлось набрать два номера, прежде чем он добрался до нужного человека. По второму номеру он связался с достопочтенным Бонаром Дейцем, лидером парламентской оппозиции. Дейц находился в своем кабинете в Центральном блоке.

— Бонар, мальчик мой, я в восторге, — заявил сенатор Деверо, — хоть и несколько удивлен, что в канун Рождества вы усердно трудитесь.

— Я писал письма, — коротко произнес Дейц, — а сейчас уже еду домой.

— Отлично! — прогремел в трубку сенатор. — Не заглянете ли по дороге на минутку в клуб? Возникли кое-какие обстоятельства, и нам надо встретиться. — На другом конце провода послышался было протест, но сенатор тотчас оборвал его: — Вот что, мальчик мой, такая позиция не годится — во всяком случае, если вы хотите, чтобы наша сторона выиграла на выборах и вы стали премьер-министром вместо этого пустозвона Джеймса Хоудена. А вы ведь хотите стать премьер-министром? — В голосе сенатора появились ласковые нотки. — Ну и станете им, мой мальчик Бонар, не волнуйтесь. Теперь уже скоро. Я вас жду.

И, хмыкнув, сенатор направился к креслу в главном зале клуба, уже прокручивая в уме, как использовать прочитанный материал во благо партии оппозиции. Вскоре над его головой возникло облако табачного дыма — занимаясь своим излюбленным делом — упражнением ума, — он курил сигару.

Ричард Деверо никогда не был государственным деятелем — ни в молодости, ни в старости, — не был даже серьезным законодателем. Его полем деятельности стали политические манипуляции, и этим он занимался всю жизнь. Ему нравилось быть полу-анонимной властью. В своей партии он занимал лишь несколько выборных постов (пост председателя-организатора, который он занимал сейчас, был запоздалым исключением), тем не менее в партийных делах он стал таким авторитетом, каким были немногие до него. И тут не было ничего таинственного. Это объяснялось просто двумя обстоятельствами — природной политической проницательностью, благодаря чему в прошлом люди искали его советов, и разумным использованием денег.

В то время, когда Ричард Деверо занимал руководящее место в партии, эти два достоинства принесли ему славную награду, которую получали самые преданные ее члены, — пожизненное пребывание в канадском сенате, о членах которого однажды очень точно выразился один политик, назвав их «высшим классом канадских пенсионеров».

Подобно многим своим пожилым братьям в сенате сенатор Деверо редко посещал дебаты по незначительным вопросам, которые верхняя палата проводила в доказательство своего существования, и только дважды вообще выступал. В первый раз, предложив дополнительный паркинг для сенаторов на Парламентском холме, а второй — с жалобой на то, что вентиляционная система в сенате вызывает сквозняки. Оба его выступления принесли плоды, что, как сухо заметил сенатор Деверо, «было более продуктивно, чем можно сказать о большинстве выступлений в сенате».

Прошло десять минут после телефонного звонка, а лидер оппозиции все не появлялся. Но сенатор Деверо знал, что Бонар Дейц все-таки придет, а пока он закрыл глаза и задремал. И почти тотчас, учитывая возраст и обильный ленч, заснул.

В Центральном блоке парламента было пусто и тихо, когда достопочтенный Бонар Дейц закрыл за собой тяжелую дубовую дверь своего кабинета, комнаты номер 407С. Его легкие шаги по мраморному полу гулко отдавались в длинном коридоре — звуки летели вперед и вниз, отскакивая от готических арок и стен из известняка. Он задержался дольше, чем намеревался, — записывал кое-что для себя, а теперь еще больше задержится, так как надо было зайти в клуб «Ридо», чтобы встретиться с сенатором Деверо. Но он полагал, надо узнать, чего хочет старина.