Артур Хейли - В высших сферах

Алан с любопытством прошел к себе. В центре его стола лежал квадратный пакет в оберточной бумаге. Развязав веревку, он вынул из бумаги коробку и приподнял крышку. Под папиросной бумагой лежала фигурка из глины — бюст. Рядом записка, гласившая: «Я пыталась слепить ее похожей на мистера Крамера, но никак не получалось. Так что, пожалуйста, никаких в нее булавок — никогда! С любовью — Шэрон».

Он вынул бюст. И, просияв, увидел, что весьма похож на него.

Меньше чем в четверти мили от номера премьер-министра в отеле «Ванкувер» судья Стэнли Уиллис из Верховного суда Британской Колумбии уже более часа тревожно шагал в кабинете.

Судья Уиллис, человек строгий, с суровым лицом и внешне хладнокровный, вел в уме битву.

Линии противостояния были четко проведены. С одной стороны была его судейская интегральность, с другой — собственная совесть. Объектом рассмотрения и того и другого был Анри Дюваль.

Эдгар Крамер сказал помощнику премьер-министра: «Законным путем спонсоры этого человека больше ничего не могут сделать». Алан Мейтленд, проведя неделю в поисках юридических прецедентов, пришел к тому же мнению.

Судья Уиллис знал кое-что такое, что показывало: оба они не правы. И если быстро этим воспользоваться, Анри Дюваль будет освобожден из своей тюрьмы на корабле — по крайней мере временно, а возможно, и навсегда.

Ключ к разрушению этой ситуации находился в толстом переплетенном фолианте «Британская Колумбия. Отчеты» том 34, 1921 г., лежавшем на столе судьи. Книга была раскрыта на странице, озаглавленной «Королева против Ахмеда Синга».

Бумага, на которой были напечатаны эти слова — как и все последующее, — выцвела и пожелтела. Но положения закона — ratio decidenti [19] Основание для решения (лат.). — были столь же обязательны, как если бы были сформулированы вчера.

Канадский судья постановил: Ахмед Синг в 1921 году (и следовательно, Анри Дюваль сегодня) не мог быть депортирован исключительно на корабль.

Любой человек (объявил давно умерший судья в 1921 году) должен быть депортирован в ту страну, откуда он приехал, и ни в какое другое место.

Но «Вастервик» не направлялся в Ливан… в страну, откуда приехал Анри Дюваль… где он сел на корабль. «Вастервик» бороздит океаны, его следующим портом будет Белфаст, а что после этого — неизвестно…

Следовательно, приказ о депортации Анри Дюваля противозаконен и недействителен.

Так сказано в деле «Королева против Ахмеда Синга».

Судья Стэнли Уиллис осторожно разузнал все насчет «Вастервика» и так же осторожно следил за подробностями этого дела.

До него дошел слух о поисках Аланом Мейтлендом и Томом Льюисом юридических прецедентов, которые помогли бы предотвратить депортацию Анри Дюваля. Он узнал также об их неудаче что-либо добыть, и это не удивило его.

Он не критиковал двух молодых адвокатов за то, что они не сумели обнаружить дело «Королева против Ахмеда Синга». Оно было неправильно изложено и занесено в «Канадские конспекты», что нередко случалось. Сам судья не знал бы о нем, если бы несколько лет назад не напал случайно на старый отчет и он не запомнился ему.

Зная о таком прецеденте, рассуждал судья Уиллис, на месте адвоката Анри Дюваля он немедленно — сегодня же — поставил бы вопрос о новом приказе на основании Habeas corpus. И если ему, как судье, было бы подано такое заявление, он немедленно согласился бы принять не полумеру в виде приказа nisi, как это было сделано раньше, а выступить в полном соответствии с Habeas corpus, что позволило бы немедленно вызволить Анри Дюваля с «Вастервика».

Но он был судьей, а не адвокатом. И ни один человек не может выступать в двух ипостасях.

Судья обязан выносить суждения о вынесенных на его рассмотрение делах. В его функции не входит вмешиваться в дела или действовать в пользу одной из тяжущихся сторон против другой. Иногда судья, конечно, может подсказать советнику шаги, какие, по его мнению, следует предпринять, чтобы продвинуть дело. Именно так он вел себя с Аланом Мейтлендом, когда речь шла о предоставлении приказа nisi Анри Дювалю.

Но больше этого судья вмешиваться не мог. Это было бы предательством в отношении своего положения.

Судья снова промерял шагами ковер между окном и своим столом. Сегодня широкие костлявые плечи были пригнуты к тощему телу, словно на них лежало бремя ответственности. На длинном худом напряженном лице читалось смятение.

«Не будь я тем, кто я есть, — думал судья Уиллис, — все было бы так просто. Я бы снял трубку телефона и вызвал Алана Мейтленда. Когда он подошел бы к телефону, я бы просто сказал: «Посмотрите отчеты Британской Колумбии, том тридцать четыре, за тысяча девятьсот двадцать первый год, страница сто девяносто один, «Королева против Ахмеда Синга». Больше вам ничего не требуется». Он сообразительный молодой человек, и сегодня же, прежде чем закроется судебная регистратура, он был бы здесь с приказом по Habeas corpus.