Юлиан Семенов - Противостояние

– Не помню я чисел.

– В магазин к Кротовой он пришел третьего вечером.

– На другой день ко мне пришел.

– Сюда?

– Да.

– А как он с вами об этом договорился?

– Никак не договаривался. Постучал в дверь, я и открыла. Я запомнила его, когда он с Кротовой в кабинет шел.

– А почему, дорогая, вы его запомнили?

– Никакая я вам не «дорогая»!

– Для кавказца всякая красивая женщина – «дорогая», – без улыбки ответил Тадава.

– Ну и оставьте для Кавказа свои обращения. А я вам гражданка Евсеева.

– Хорошо, гражданка Евсеева. Я приношу вам извинение. Пожалуйста, возьмите ручку и бумагу, напишите подробное объяснение, когда, при каких обстоятельствах и в связи с чем к вам пришел моряк, о чем говорил, как вы провели время, когда он ушел и когда обещал вернуться – если, конечно, обещал.

– А я вам не обязана писать. Спросили – ответила. Дальше – моя личная жизнь, она вас не касается, она у нас законом охраняема.

– Вы совершенно правильно ответили, гражданка Евсеева. Но, во-первых, речь идет не о вашей личной жизни, а о преступнике, которого преследует уголовный розыск Советского Союза, во-вторых, вы работаете не во «вторсырье», а в ювелирном магазине, имеете доступ к драгоценностям, и наконец, в-третьих, если вы знаете, когда моряк был намерен вернуться в Смоленск, но не говорите мне об этом, я привлеку вас к суду за пособничество особо опасному преступнику.

– А какие у вас есть для этого основания? Нет у вас никаких оснований меня привлекать.

– Значит, вы не хотите помочь нам захватить врага?

– А я вам так не сказала. Я сказала, что писать ничего не буду. Есть вопросы – задавайте. И карточки свои со стола уберите, тошно смотреть.

Тадава послушно убрал фотографии, аккуратно положил потрепанную канцелярскую папку крокодиловой кожи в портфель, спросил разрешения закурить, достал пачку «Примы», затянулся, ощутив горьковатую синеву табачного дыма, и спросил:

– Вас не удивил его приход?

– Чего ж удивляться? Он видел меня, а я его глаза запомнила...

– Он спрашивал вас о Кротовой?

– На этот вопрос я отвечать не буду.

– Почему?

– Не буду – и все.

– О вашей работе спрашивал?

– Чего-то спрашивал... Он о камнях говорил красиво, какой камень какому зодиакальному знаку принадлежит, почему так считают...

– Он вам какие-нибудь камни показывал?

– Да.

– Какие?

– Изумруд.

– Один?

– Да.

– Кольцо?

– Да.

– Дорогой камень?

– В магазине сейчас такие реализуют... Грани хорошие, цвет, глубина, все при нем.

– Не говорил, откуда он у него?

– Что я, милиционер, такие вопросы задавать?

– На море вам съездить не предлагал?

– Не буду я на такие вопросы отвечать, сказала же!

– Значит, в Адлер он вас все же позвал. Кротову он, впрочем, приглашал в Батуми.

– Не сталкивайте нас лбами, не столкнете...

– Бутылка, которую он принес, осталась?

– Я бутылки не сдаю, я их выбрасываю в мусоропровод.

– Шампанское и водка?

– Я ж сказала – не лезьте в мою личную жизнь. Ее у меня и так слишком мало, чтоб я с другими делилась.

Тадава поднялся:

– Я надеюсь, вам не придется казнить себя за то, что вы не захотели нам помочь обезвредить преступника. Мы постараемся поймать его без вашей помощи. Но если случится горе, оно будет непоправимым. А этого можно избежать, расскажи вы нам все. Я хочу, чтобы вы запомнили эти мои слова. До свиданья, гражданка Евсеева.

С этим и ушел. Дверь прикрыл очень аккуратно, так закрывал дверь своего «жигуля»; очень сердился, когда сильно хлопали, хотя сейчас ему хотелось так рвануть на себя медную, в форме львиной морды ручку, чтобы из-под косяка посыпалась штукатурка.

«ГУВД Исполкома Магарана, майору Жукову. Прошу срочно опросить знакомых Петровой, не было ли у нее кольца с зеленым изумрудом, „хороших граней“ – это выражение ювелира прошу перепроверить у соответствующих специалистов, чтобы доходчивее объяснить вопрос свидетелям. Майор Тадава».

«Тадаве по месту нахождения. У Петровой было изумрудное кольцо. Жуков».

«Майору Тадаве из отдела Управления УГРО МВД СССР. На имя полковника Костенко получены списки лиц, сдавших заявления на поступление в рыбфлот СССР в период с ноября по настоящий день. Ни Милинко, ни Минчакова в списках нет. Однако есть Пинчуков, 1925 года рождения, из Весьегонска, имя и отчество сходятся с именем и отчеством погибшего Минчакова. Проживал по адресу: Весьегонск, Озерная, 3. Но на фотографии, приложенной к делу, лицо человека обезображено шрамом, правый глаз косит. Полковник Кириллов».