Макс Коллинз - Дорога в рай

Сидя скрестив ноги на украшенном ромашками покрывале, Анна – в розовом топе, ожерелье из ракушек, голубых брюках-клеш и без обуви (ногти на ногах тоже были розовые) – листала журнал «Роллинг Стоун». Мебель была белая, сборная, а бледно-желтые обои скрывались под постерами с изображением певцов (Дженис Джоплин), мюзиклов («Волосы») и любимых киноактеров (Буч Кэссиди и Сандэнс Кид); в отличие от постеров большинства девочек ее возраста, постеры Анны были в рамках, потому что многие были с автографами.

У Анны были розовые щечки и лицо в форме сердца, как у матери, но глаза у нее были темно-карие, а волосы – ровные, струящиеся по спине – еще более темного, каштанового оттенка. Голову Анны украшала желто-голубая, расшитая бисером бандана. Анна часто пользовалась яркими тенями, и хотя сейчас на ней не было и следа косметики, даже губы были не накрашены, выглядела она потрясающе.

Майкл выдвинул белый стул из-за маленького белого стола, спрятанного между белой дверью в ванную и шкафом, украшенным билетами на концерты, которые они посетили во время поездок в Голливуд, и сел возле дочери.

– Нет домашнего задания? – спросил он, сложив руки.

Анна перевернула страницу журнала, не глядя на него.

– Уже сделала.

– Я думал, ты работаешь над сценарием.

Ей дали роль Марии в «Звуках музыки».

– Уже выучила, – сказала она, снова переворачивая страницу.

– Это мне кажется?

Глаза Анны по-прежнему смотрели вниз.

– Что кажется?

– Твое холодное ко мне отношение.

Она пожала плечами.

– Я хочу, чтобы ты знала: я очень благодарен тебе за то, что ты сделала для матери… за поддержку. Ты всегда много значила для нее, но теперь…

Анна удостоила его долгим холодным взглядом.

– Не изображай из себя Варда Кливера, ладно, пап?

– Ты предпочитаешь Арчи Банкера?

Анна почти улыбнулась, но спохватилась и посмотрела вниз, на фотографию Джейн Фонда на митинге в защиту мира.

– Я предпочитаю уединение.

Он наклонился, прижав руки к груди.

– В чем дело, Анни?

Она стрельнула в него глазами.

– Пожалуйста, не называй меня так. Это детское имя. Я не ребенок.

– Анна, в чем я провинился?

Она снова осуждающе взглянула на него. Внезапно Майк заметил, что в глазах дочери стояли слезы.

– А ты не знаешь?

– Нет, дорогая. Не знаю.

Ее губы скривились.

– Ты сделал это. Ты поощрил его.

Теперь он понял.

– Ты винишь меня, – сказал он, – из-за Майка.

– Он боготворил тебя. Тебе стоило только сказать: не едь. Сказать, что ты бы предпочел, чтобы он поехал в Канаду, а не во Вьетнам. Но он хотел что-то доказать тебе, пойти по твоим стопам. Доблестный герой.

– Я никогда не поощрял его. Я просил его не делать этого.

Ноздри Анны раздувались.

– Не мели чепухи! Ты сказал, что гордишься им за это… – она презрительно пожала плечами. – Теперь ты доволен?

Майкл пересел со стула на край кровати.

– Дорогая, это было его решение.

Ее глаза вспыхнули.

– Ты одобряешь эту войну?

– Нет.

– Правильно. Ты и мама всегда были против нее. И все, что мама говорила, оказалось правдой – вспомни эти чертовы документы Пентагона!

– Пожалуйста, не надо.

– Что, мои слова оскорбляют твой слух? – Она наклонилась к нему, насмешливо улыбаясь. – Я курю марихуану? Я вонючая хиппи? Дитя цветов, которое спит со всеми мальчиками в школе?

– Не надо…

– У меня есть друзья, которые нюхают марихуану, папа! А я такая хорошая, такая милая, я такая правильная маленькая дрянь… Я даже играю чертову Марию в «Звуках музыки»!

Потом гнев Анны превратился во что-то другое, ее подбородок задрожал, и она расплакалась.

Она беспомощно протянула руки к отцу, и он обнял ее и погладил, как ребенка, которым она для него и была.

Она плакала целую минуту.

Потом отстранилась, всхлипывая, и отец дал ей салфетку из коробки на тумбочке, и Анна взяла ее со словами:

– О папа, Майк когда-нибудь вернется?

Он не смог соврать ей.

– Я не знаю… я не знаю, дорогая. Поэтому ты должна быть сильной. Ради мамы.

Анна кивнула, высморкалась, взяла еще одну салфетку и вытерла лицо.

– Прости, папа. Прости.

– Я понимаю. Правда.

– Наверно мне… мне надо было сорваться на ком-то.

Он улыбнулся, пожал плечами.

– А я попал под горячую руку.

Она тоже улыбнулась, но улыбка быстро исчезла – вернулся гнев.

– Это нечестно. Война закончилась – закончилась, черт возьми!

Он покачал головой.

– Для нас она никогда не закончится. Особенно для мамы. Поэтому будь рядом с ней. В следующем году… когда ты уедешь в колледж… тебе нужно будет приезжать домой чаще, чем тебе хотелось бы.