Саймон Тойн - Ключ

Почти всю тыльную часть дома занимала мастерская. Здесь было темнее, чем в конторе, но тоже нестерпимо жарко. С потолка свисали гирлянды бесполезных неоновых ламп, а в углу недвижимо стоял вентилятор. Яркие полоски солнечного света, падавшего сквозь узкие оконца в верхней части задней стены, высвечивали блок цилиндров, который непонятно как держался на тоненьких позвякивающих цепочках. Под этим блоком дергался задыхающийся человек — тот самый, что был снят на фото. Мотком колючей проволоки он был надежно прикручен к верстаку. Тело его было обнажено до пояса, огромный волосатый живот вздымался и опадал в такт натужному дыханию. Из разбитого носа текла кровь, один глаз совсем заплыл. Алые ручейки струились из ран — там, где проволока впилась в скользкую от пота кожу.

Над толстяком склонился человек в пропыленной армейской форме цвета хаки; лицо его, как и у воина пустыни, закрывали куфия и темные очки.

— Так где он? — прозвучал вопрос, и человек в хаки медленно поднял окровавленную монтировку.

Толстяк ничего не ответил, лишь покачал головой, а его дыхание участилось в ожидании нового приступа боли. Из носа на усы потекли кровавые сопли, единственный здоровый глаз зажмурился. Монтировка поднялась еще выше.

Тогда в мастерскую шагнул бедуин.

Лицо толстяка по-прежнему было напряжено в ожидании удара. Когда же удара не последовало, он открыл здоровый глаз и обнаружил склонившуюся над ним вторую фигуру.

— Дочки твои? — Вошедший показал на фотографию. — Красивые. Может, они скажут нам, где их баба [5] Отец, папа (араб.). прячет кое-что?

Голос царапал, звучал противно, словно водили наждаком по камню.

Толстяк узнал этот голос, и глаза его остекленели от страха, а воин пустыни не спеша размотал свою куфию, снял темные очки и шагнул в полосу света, отчего зрачки глаз — таких светлых, что они казались почти серыми, — сузились, превратившись в крошечные черные точки. Толстяк не мог не узнать этот неповторимый цвет глаз. Он перевел взгляд на шрам с рваными краями, который вился вокруг шеи воина.

— Знаешь меня?

Толстяк молча кивнул.

— Скажи громко.

— Ты Ашаба. Ты… Призрак.

— Значит, ты знаешь, за чем я пришел?

Снова кивок.

— Ну так скажи мне, где он. Или тебе больше хочется, чтобы я уронил этот блок тебе на голову, а потом притащил сюда твоих дочерей и снял новое семейное фото?

При упоминании дочерей лицо толстяка ожесточилось.

— Если ты меня убьешь, — проговорил он, — то не найдешь ничего: ни того, что ищешь, ни моих дочерей. А я скорее умру, чем накличу опасность на их головы.

Призрак отложил фото на верстак и вытащил из кармана маленький спутниковый навигатор, снятый с лобового стекла внедорожника. Нажал кнопку и показал своей жертве экран, на котором появился список недавних поездок. Третьим по счету в списке было арабское слово, обозначающее дом. Призрак легонько постучал по списку ногтем, и на экране возникла карта улицы в отдаленном жилом районе города.

Выражение решимости тут же сползло с лица толстяка. Он тяжело вздохнул и ровным — насколько ему это удавалось — голосом поведал то, что хотел услышать Призрак.

Тяжелый полноприводный автомобиль, покачиваясь на ухабах, катил по бездорожью вдоль оросительного канала, какие во множестве пересекали равнину к востоку от Хиллы. В здешнем ландшафте удивительно переплелись участки совершенно голой пустыни и маленькие оазисы, густо покрытые настоящей тропической зеленью. Это был «Плодородный полумесяц», часть древней Месопотамии [6] Строго говоря, Месопотамия (междуречье Тигра и Евфрата) является частью «Плодородного полумесяца» — региона, где зародились земледелие и скотоводство, возникли первые в истории города. Обычно подразумевают восточный берег Средиземного моря (современный Ливан, Израиль, часть Сирии, Палестину и о. Кипр), Междуречье (Ирак и юго-восточную Турцию), а также долину Нила (в пределах Египта). — края, лежащего между двух рек. Прямо впереди заросли сочной травы и рощи финиковых пальм окаймляли берега одной из этих рек, Тигра, а Евфрат протекал позади. Давным-давно поселившиеся в этих границах люди создали письменность, овладели началами алгебры, изобрели колесо. Многие полагают, будто именно здесь находился Эдемский сад, хотя никто его до сих пор так и не нашел. Здесь родился Авраам — отец трех великих религий: ислама, иудаизма и христианства. Призрак тоже появился на свет здесь, вскормленный землей, которой он, как преданный сын, ныне служил.