Саймон Тойн - Ключ

— …прости нам долги наши… как и мы прощаем должникам нашим… [96] Матф. 6:12. прости нам долги… как и мы прощаем…

Афанасиус взял из стоявшего у постели таза влажную тряпицу и положил на горячий лоб Драгана.

— Я прощаю тебя, — сказал он.

При звуках его голоса глаза с налитыми кровью белками открылись.

— Ты, — выговорил Драган отчетливо, — снова ты. Таинство еще вернется, а там видно будет.

Афанасиус отрицательно помотал головой.

— Таинство возвратилось в свои родные края, — сообщил он. — В Цитадели оно больше не появится.

Драган посмотрел на брата, и лицо его перекосилось.

— В таком случае все пропало, — простонал он. — Ты навлек беду на всех нас. Наступает конец света.

Глядя прямо перед собой сквозь завесу моросящего дождя, Габриель перебирал в мозгу подробности телефонного разговора.

«Первый брат заболел двое суток назад…»

А он побывал в Цитадели гораздо позже, когда эпидемия уже разразилась.

Он вспомнил, как из глубин горы до них долетел леденящий душу вопль и как Афанасиус поспешил, чтобы утешить страждущего.

Габриель неимоверно устал, все тело болело, и теперь он погрузился в размышления, вызвано ли это только напряжением последних часов или же причина кроется в чем-то более зловещем. А не заразил ли он все то, к чему прикасался?

Он бросил взгляд на главный корпус и представил себе Лив, которая лежит там на кушетке в лазарете, такая хрупкая и незащищенная.

Заразился ли он сам? Не заразил ли и ее тоже?

Каждой своей клеточкой Габриель стремился к ней, чтобы присесть на краешек постели, взять ее за руку и держать так, пока она не проснется, но этого, как он понимал, делать было нельзя. Прежде всего он должен позаботиться о том, чтобы не заразить ее — и других, — а уж потом думать о себе.

«Мы пытались сдержать распространение болезни карантином, — сказал ему Афанасиус. — Теперь уже стало понятно, что заболевший становится источником заразы лишь после того, как проявились первые симптомы заболевания…» А еще монах говорил о сильном запахе апельсинов и кровотечении из носа.

Габриель провел под носом тыльной стороной ладони. Крови пока не было, но запах апельсинов становился нестерпимым. Однако этот запах он почувствовал совсем недавно, симптом проявился только что — значит, еще можно предотвратить распространение инфекции.

Не думая больше ни о чем, он двинулся к гаражу, далеко обходя всех встречных. Из кабины грузовика прихватил две большие фляги воды, запас продуктов, потом направился к бывшему нефтехранилищу.

Конь при его приближении вскинул голову. Габриель потрепал его по холке, заговорил ласково, положил в седельные сумки свои скромные запасы, прикрепил у седла автомат М-4. Вспомнил об отце, тело которого лежало сейчас в лазарете недалеко от Лив, и осознал наконец, какую жертву тот принес. Габриель теперь тоже надеялся, что когда-нибудь Лив простит его за то, что он сейчас собирается сделать. Губы его шептали запоздалые слова прощения отцу.

Конские копыта разбрызгивали грязь и собравшиеся лужи, потом пошла сухая земля.

Габриель сосредоточился на линии горизонта. Назад он не оглядывался.

Не доверял своей воле.

Он держал путь на север, преследуемый неотступным запахом апельсинов, пока поселок не скрылся из виду.

Аркадиан снова сидел за своим рабочим столом на четвертом этаже полицейского управления. То, над чем он работал, скоро станет известно абсолютно всем, поэтому он не видел смысла скрытничать и дальше. Закончил составление доклада, перечитал его снова.

В письме Габриеля содержались все недостающие звенья цепочки. Теперь инспектор уже мог без труда связать компанию «Дрэгонфилдс» с Ватиканом, а карту, показывающую, где находился в древности сад Эдемский, — с тем периодом времени, когда Ватикану был предоставлен колоссальный заем, обеспечивший всю секретную операцию. Все-таки они искали зарытые сокровища — но не клады Александра Македонского или царя Креза. Прелаты Церкви искали сокровища более современные. Все залежи нефти ведут свое начало от доисторических деревьев и кустарников, которые сгнили за многие миллионы лет, лишь после этого превратившись в насыщенную углеродом сырую нефть. Благодаря своим размерам, глубокой древности и той тайне, которая окружала его местоположение, сад Эдемский со временем превратился в богатейшее на всей Земле и еще не тронутое месторождение высококачественной нефти. Не из каких-то духовных соображений искали Эдем ватиканские деятели, а просто для того, чтобы нажиться на запасах прошлого — прошлого всего рода людского — и тем обеспечить будущее Церкви.