Жан-Кристоф Гранже - Багровые реки

Полицейский нагнулся. Он почувствовал, как соломенная спинка скамьи затрещала под его пальцами.

— И вы должны мне в этом помочь, сестра. Вспомните хоть какую-нибудь деталь, что угодно, лишь бы мне напасть на след матери Жюда.

Но монахиня покачала низко склоненной головой:

— Я больше ничего не знаю.

— Ну подумайте! Как я могу найти эту женщину? Куда она уехала из Сарзака? Где жила раньше? Дайте мне любую зацепку, чтобы я мог продолжать поиски!

Сестра Андре всхлипнула.

— Я… Мне кажется, она приезжала сюда вместе с ним.

— С кем — с ним?

— С ребенком.

— И вы его видели?

— Нет. Она оставляла его в городе, в парке аттракционов, рядом с вокзалом. Парк существует до сих пор, но я там не бывала, я всегда боялась этих… циркачей. Может, кто-нибудь из них вспомнит мальчика… Это все, что я знаю.

— Спасибо вам, сестра!

Карим опрометью выбежал из церкви. Его кованые ботинки звонко простучали по каменным плитам паперти. Задохнувшись ледяным воздухом, он остановился на ступенях — прямой, высокий, тонкий, как громоотвод — и поднял глаза к небу. Его губы, искривленные гримасой горького недоумения, чуть слышно шептали:

— Твою мать, во что же это я влип? Во что?

Парк аттракционов тянулся вдоль железной дороги, на окраине городка. Уже смеркалось, и павильоны тщетно сверкали яркими огнями, гремели музыкой — ни одному зеваке, ни одной семье и в голову бы не пришло наведаться сюда в понедельник вечером. Вдали шумело море, мерно разевая белозубую пасть с каждым ударом темной волны.

Карим подъехал ближе. Колесо обозрения медленно вращалось в темноте, посверкивая разноцветными лампочками, половина которых нервно мигала, словно от скачков напряжения. Многие аттракционы — лотерея, тир и прочие убогие забавы — уже не работали и были прикрыты брезентом, громко хлопавшим на ветру. Абдуф и сам не знал, что наводило на него большую тоску — церковь или эта унылая ярмарка развлечений.

Он начал опрашивать хозяев аттракционов, сам не веря в удачу. При имени Жюд Итэро и дате — июль 1982 года — на лицах людей ничего не отражалось. Одни просто бурчали: «Нет», другие насмешливо бросали: «Четырнадцать лет назад? Ишь чего захотел!» Карима охватило глубокое отчаяние. Действительно, кто может помнить такое? И сколько раз Жюд приходил сюда — если вообще приходил? Три, четыре, ну, от силы пять!

Молодой араб из чистого упрямства решил все же обойти парк до конца, убеждая себя, что малыш мог увлечься каким-нибудь одним аттракционом или подружиться с кем-нибудь из здешнего люда.

Однако экспедиция окончилась неудачей. Сыщик уже собрался сесть в машину, как вдруг заметил на самом краю пустыря маленький цирк-шапито. В сотый раз сказав себе, что в интересах следствия нельзя упускать никаких мелочей, он устало побрел к брезентовому шатру. Это был, конечно, не настоящий цирк, а временное сооружение, где показывали, верно, пару-тройку простеньких номеров. Над входом висело полотнище, на котором затейливыми буквами было выведено: «Братья Бразеро». Ишь ты, целое семейство! Карим приподнял портьеру, заменявшую дверь, вошел и замер на месте.

Внутри его ждало неожиданное ослепительное зрелище. Длинные языки пламени. Глухой треск огня. Запах бензина и гари. На короткий миг лейтенанту почудилось, будто перед ним какая-то фантастическая машина, сплетенная из огня и мускулов, факелов и людских торсов, блестящих от пота и бензина. Потом он осознал, что видит нечто вроде танца извергателей огня. Обнаженные до пояса мужчины, встав в круг, поочередно или вместе выдыхали огонь, воспламенявший их факелы. Они менялись местами, вскакивали друг другу на спины, извергали все новые и новые языки пламени, и это напоминало какое-то зловещее колдовское действо. Полицейский невольно вспомнил о демонах, якобы преследовавших мать Жюда: похоже, что все обстоятельства этого долгого кошмара создавали атмосферу гнетущего потустороннего ужаса. «Каждое преступление — атомное ядро», — так говорил тот ненормальный сыщик с короткой стрижкой.

Карим присел на деревянную трибуну и загляделся на «учеников чародея». Внутренний голос подсказывал ему, что нужно остаться и расспросить этих людей. Наконец один из Бразеро обратил на него внимание. Прервав работу, но не выпуская из рук тлеющего факела, он направился к незваному гостю. Ему не было, вероятно, и тридцати лет, но из-за глубоких морщин, избороздивших его лицо, он казался вдвое старше. Темные волосы, темная кожа, темные глаза — казалось, весь он опален огнем, с которым постоянно имел дело. Он смотрел настороженно и двигался со звериной грацией человека, в любую минуту готового отразить нападение.