Дж. Лэнкфорд - Святой самозванец

Корал выпрямилась, качая головой.

— Перестань на минуту чувствовать себя несчастной и послушай меня! Он меня не любит! Да, я люблю его, но он не отвечает мне взаимностью. Он женился на тебе! Черт, он мне рассказал, что ты пыталась его убить, и даже после этого он остался с тобой.

Зазвонил телефон. Корал бросилась к нему. Послушала, широко открыв глаза, и сказала:

— О, Боже мой, Сэм жив!

— Ты думала, что он умер? — закричала Мэгги.

Корал позвонила консьержу и договорилась о няне для Питера, она должна была посидеть с ним в своей квартире в этом же доме, на тот случай, если за ними будет слежка.

Они с Мэгги вышли и попросили швейцара поймать им такси, которое отвезло их в госпиталь Сент-Винсента в Гринвич-виллидж. Там находился Центр травматологии мирового класса.

В регистратуре их встретил человек, знакомый им обеим, — доктор Чак Льюистон, тот самый, кто убил Теомунда Брауна.

Доктор так никогда и не признался. И никто из тех, кто знал, не донес. Льюистон десять лет ухаживал за Сэмом, пока тот лежал в коме, запертый вместе с ним в пентхаусе Брауна. С точки зрения Мэгги, доктор потерял терпение и сделал миру большое одолжение, убив Брауна.

Он повел их в комнату для консультаций и закрыл дверь.

— Как Сэм? — спросила Мэгги.

Он положил руку ей на плечо.

— Плохо. Вы должны быть мужественной.

Весь день Сэм провел в операционной и в реанимации. Эти часы грузом легли на плечи Мэгги. Как долго она по глупости ненавидела его, не пускала его в свою постель?

Дважды она уезжала на такси покормить Питера. По дороге прислушивалась к дорожному гуду, тоскуя по смеху, по радости, которую она отняла у Сэма, и с грустью вспоминала строчку из стихотворения Томаса Харди, которая нравилась Сэму: «Ни Богу, ни демону сделанного не вернуть».

В тот вечер Чак пришел за ними в комнату ожидания. Они пошли вслед за ним по коридорам. Он остановился у палаты. Там лежал Сэм, опутанный трубочками для переливания крови и подачи кислорода. Рядом с койкой пищал монитор.

Льюстон, знающий их историю, сказал:

— Я вас оставлю одних.

Когда они вошли, Сэм открыл глаза.

Его бледность испугала Мэгги. Он выглядел обессиленным. Они сели с двух сторон от его койки, противоположные полюса батареи, Мэгги держала его за одну руку, Корал — за другую, словно их общая сила могла влиться в Сэма, заставить его подняться и опять разбить их сердца.

После двух неудачных попыток он заговорил.

— Они не забрали Питера?

— Нет, — ответила Мэгги.

— Хорошо. — Он вздохнул. — Но они меня подстрелили, черт возьми.

— Я не знала, что это будет так, Сэм, не знала, — сказала Корал.

Сэм кивнул.

— Во всяком случае, о стрельбе. Я тебя знаю, Корал.

— Ты был великолепен, — сказала Мэгги, в замешательстве взглянув на Корал, — просто великолепен.

Сэм застонал и закрыл глаза. Некоторое время он не шевелился, а они держали его за руки и смотрели на его сильное лицо, шею, покрытую шрамами от драк, волосы, в которые обе раньше запускали пальцы.

Когда он открыл глаза и улыбнулся, Корал подмигнула Мэгги и произнесла нарочито страстным голосом:

— Ладно, Сэм. Теперь мы загнали тебя в угол. Признавайся, кого ты в действительности любишь? Просто кивни в нужную сторону.

Сэму с трудом удалось рассмеяться.

— Я на смертном одре, Корал. — Они запротестовали, но он их перебил. — Я знаю, что уже не встану. Кроме того, никто из вас не хочет знать правду.

Мэгги сжала его руку.

— Конечно, хотим, Сэм. Теперь для этого самое время.

Он посмотрел на них с такой нежностью, что Мэгги захотелось плакать. Джесс ушел. И Сэм теперь тоже уйдет? Почему Бог все время отнимает тех, кто ей нужен больше всего?

— Я люблю вас обеих.

Корал закатила глаза.

— Даже сейчас ты нас кормишь своими ирландскими баснями, Сэм?

Он слабо улыбнулся, закашлялся, попытался собраться с силами. Не обращая внимания на их попытки успокоить его, начал говорить.

— В этом-то и беда с вами, женщинами. Если вам не нравится то, что вы слышите, то это ложь. Если мужчина скормит вам кучу вранья — о, значит, это, наверное, правда.

— Но как ты можешь любить двух женщин? — спросила Мэгги, хотя ей было все равно. Пусть любит хоть всю планету, только бы не умирал.

— Я люблю половину вселенной, — произнес Сэм, словно прочел ее мысли. — Стариков, младенцев, собак, кошек. Я люблю даже подростков…

— Никто не любит подростков, — пошутила Корал.

— Сэм, — сказала Мэгги. — Постарайся не говорить так много.