Дж. Лэнкфорд - Святой самозванец

Он выключил свет и музыку, вывел ее из комнаты и запер дверь.

Когда они вернулись, Салати уже был на террасе, и когда двоюродный брат Луиса подал десерт, заговорили о нелегальной иммиграции.

Луис нагнулся вперед, лицо его выражало решимость. Теперь Корал понимала, почему он проигнорировал высокомерное напоминание Салати о том, что Луис раньше служил здесь дворецким. У него были свои цели и очень личные. Он погубил семью. В искупление этого собирался спасти всех бедняков Мексики — неплохое применение для огромного состояния, в конце концов.

— Эваристо, — спросил он, — как, по-вашему, Святая церковь относится к заблудшим, растерянным людям, которые бегут от нищеты?

Салати вопросительно взглянул на Корал.

— Она была доверенным лицом Теомунда, — сказал Луис.

Корал подумала: «Это не всегда было так, но звучит хорошо».

— Я в любом случае могу говорить откровенно, — ответил Салати, — потому что понтифик неизменно проводит политику открытости по отношению к иммигрантам, даже нелегальным. Он настаивал на неприкосновенности иммигрантов из Албании и Северной Африки, несмотря на протесты остальной Италии. Папа сказал: «Нелегальный иммигрант важнее нас, как тот незнакомец, в котором Иисус просил видеть себя». Он призвал епархии во всем мире помогать им.

— Рад это слышать, — сказал Луис. — Я бы хотел подробнее поговорить об этом.

Салати зевнул, его густые ресницы сомкнулись.

Луис сейчас же сменил тему.

— Может быть, утром. Вы совершили долгое путешествие.

Салати встал.

— Да, я бы хотел отдохнуть.

Луис сжал его руки.

— Конечно. Корал проводит вас.

Андерс сомневалась, сознает ли Луис, как много выпил Салати и как часто он, казалось, отключался во время страстных речей бывшего дворецкого. Если ее догадка верна, ей, возможно, предстоит сегодня ночью выполнить невозможное задание.

Выходя из комнаты, Корал удивленно приподняла брови, глядя на Луиса, что вызвало у него улыбку. Она провела Эваристо мимо запертых дверей к главным гостевым апартаментам. Собаки шли следом.

В апартаментах Салати извинился и прошел в ванную. Вернувшись, он снял куртку, сел в роскошное кресло и стал смотреть с приятной, немного пьяной улыбкой, как Корал стелит ему постель. При этом она совершала соблазнительные телодвижения, хоть и не слишком демонстративно, потом опустилась на коврик у его кресла.

Салати улыбнулся, и ей показалось, будто он — молчащий киногерой Рудольфо Валентино.

— Вижу, вы осознаете свою эффектную красоту, — заметил он.

Она притворно покраснела.

— Вы и сами неплохо смотритесь.

— И вы полагаете, что я не строго соблюдаю обет безбрачия.

Корал вопросительно выгнула бровь.

— Луис тоже так считает. Вы — его подарок для меня на эту ночь, я счастливчик.

Она взяла его за руку.

— Интересно узнать, почему такой человек, как вы, решил стать священником, Эваристо?

Салати вздохнул.

— Вам кажется, что привлекательность и набожность взаимно исключают друг друга?

Поглаживая его руку, Корал спустила с плеча лямку платья.

— Сделайте мне одолжение, красавица, не снимайте одежду, хотя я уверен, что был бы очарован этим зрелищем. Сегодня ночью я бы предпочел сделать вид, что положение вещей таково, каким должно быть, то есть что я, прелат, не испытываю вожделения, хотя это не так.

Он опустил руку и погладил одну из собак. У них были большие, чувствительные уши, розовые внутри, и стояли торчком, как у тех египетских кошек, статуэтки которых Корал видела в музеях, а шерсть — как у соболей, но такая светлая, что они казались призраками.

— Милые мои, — обратился Салати к ним с большим чувством. Они обе сели прямо.

— Какой они породы? — осторожно спросила она.

«И что ты собираешься с ними делать?»

— Сицилийские борзые.

Корал до сих пор поражало то, что богатые и обладающие властью мужчины без колебаний открываются перед женщинами, которых не знают. Должно быть, все дело в этой среде. Тео создал экстравагантное прибежище для эксклюзивных мошенников, которые никогда не сдают друг друга.

— Я не очень-то люблю собак, — сказала она, разглядывая их.

Эваристо улыбнулся.

— Даже когда они поют?

Он открыл рот и запел григорианский хорал. Обе собаки вытянули шеи вверх и завыли, почти чисто повторяя мелодию.

Корал смотрела в восторге; ей почти хотелось, чтобы он отстегнул свой воротничок, расстегнул штаны и начал действовать так, как следует ожидать от такого соблазнительного мужчины. Потом она решила, что очень порочна, если думает о сексе в присутствии этого мужчины с ангельским лицом, поющего хорал вместе со своими собаками.